На дне

"Молодец, мальчик, привел и ее ко мне. Спасибо, дорогой. Сразу двое вместо одного. Оно того стоило. И не говори, что мамочка не выполняет твоих желаний".

Ошалевший от кокса, алкоголя, травы потонувший в пьяном угаре я не мог различить где явь, а где мой больной и истерзанный воспаленный мозг выдает мне галлюцинации. И жестко перестал нюхать свою анестезию. Нельзя. Иначе сука с впавшими глазницами получит нас обоих. Но я не позволю, хер ей, а не Дашка. Обойдется мной одним.

Сейчас, в этой грязи, в этом лесу, где я давно перестал быть собой, а Зверь был выпущен на волю я осознал, что у меня было абсолютно все. Я был богат как Крез и обнищал как последний, ободранный бомж. Мне оставалось лишь жрать самого себя, жрать то, чем я наполнен до краев. Ненависть, ярость, боль и лютую зависть самому себе в прошлом. Себе, имеющему возможность любить свою девочку и знать, что это до безумия взаимно.

Ее созидающая сила сделала меня тем, кем я никогда не был и быть не мог. Она вознесла меня высоко, подняла из пыли, с грязи и мусора. Она вернула мне семью. Андрей, Савелий, Карина. Ради своей девочки я готов был стать кем угодно и простить даже своего отца.

У меня появилась семья. И это оказалось сильнее наркотика, сильнее самых острых крючьев, жестче колючей проволоки. Меня насадило на эту приманку, меня завлекло в эти сети, и я уже не мог выбраться, да и не хотел.

Моя встреча с Зарецким была засекреченной настолько, что я даже не помню и не знаю, где мы с ним встретились. С завязанными глазами я ездил по городу в машине, понимая, что они путают следы, чтоб я потом не смог найти дорогу. Вместо генерала говорил другой человек, но я знал, что он был там. Находился в проклятой комнате и молчал. Мой зверь его чуял, ощущал вибрацию ненависти, повисшей в воздухе. Когда понял, что задумал сукин сын волосы встали дыбом. Я был далек от политики, я никогда в нее не лез в отличии от Графа. Мои амбиции простирались не дальше моего кошелька и моей семьи. А власти было предостаточно, чтоб любая шваль ссалась от одного моего взгляда.

Но меня не просто втянули в политику, меня затащили крючьями за мясо в самое пекло, в самый эпицентр борьбы за власть, где я был всего лишь жалкой пешкой… пешкой, руками которой собрались убить тысячи людей и изменить ход истории. Наверное, именно тогда я понял, что должен пойти на это. Должен обрубить клешни этому спруту, который тянул свои проклятые, липкие конечности и хотел загрести все себе любой ценой. А ведь я шел туда, чтобы убить его. Никто не знал, что я проглотил капсулу, способную разнести к все к дьяволу в радиусе нескольких десятков метров, включая и меня, разумеется.

Пока сидел на стуле и крутил пальцами детонатор больше похожий на пуговицу с маленькой кнопкой посередине, слышал у себя в голове тиканье часов…

— Дороги назад не будет. Один неверный шаг и от твоей семьи останутся одни воспоминания. Мой человек держит ее на прицеле.

— Плевать. Я с ней развелся. Можете вышибать ей мозги.

Жестокий блеф, который стоил мне омертвевшего сердца.

— Неее, с детьми развестись невозможно, Зверь. Или ты настолько отмороженный, что тебе плевать на смерть своей единственной дочери? Включи звук.

"Мам, смотриии, кися. Мам… ну смотри. Ты совсем не смотришь. Там кися.

Да, моя маленькая, вижу.

Давай возьмем ее себе.

Не сейчас. Чуть позже обязательно возьмем"

Задыхаюсь, изо всех сил стараясь не начать захлебываться только пальцы сами сжались до хруста. Их голоса. Адской болью в самой груди, отравой по застывшим венам.

— Одно слово моему снайперу и ее не станет.

Я выпустил из пальцев детонатор и медленно выдохнул.

— Меняйте мне внешность. Я согласен. Выезжаю, когда скажете.

* * *

И он проснулся. Зверь, живущий во мне. Он был выпущен на свободу. Это чудовище, которое жило внутри меня. Алчная и кровожадная тварь дорвалась до своего пиршества и упивалась своей властью. Моя вторая сущность. Та, которую сам так боялся и надеялся, что она мертва. Она попала в свою среду, она буйствовала и бесчинствовала, а я ей потакал, подкидывал ей побольше мяса и крови. Так было легче отдалиться от Даши, отдалиться от прошлой жизни, зачеркнуть ее и упасть на самое дно.

Я был близок к цели, и я принял решение — обратно возврата не будет. Я похороню эту тварь прямо здесь вместе с другими тварями, которым не место на этой земле рядом с людьми. Да, я буду вершить историю, но не так как этого хочет Зарецкий. Днем я убивал, а ночью, когда отходило действие наркотика я думал о ней… о моей чистой и непорочной девочке. О моей искренней, честной, справедливой девочке, которая так молила меня вернуться к ней, тянула руки, падала на колени… а я уже не мог, я уже не принадлежал себе… я уже понимал, что, если откажусь не будет ее у меня больше.