На дне омута (СИ)

Акила почему-то покосился на него так, будто впервые видел.

— Аста — всего лишь ребенок, которому слишком рано открылась та сторона мира, откуда происходит все магическое. Ты ведь не боишься ее?

Насмешки в этом вопросе не прозвучало, однако Дьюар все равно ее услышал — она повторялась глубоко в подсознании с малых лет, когда грубоватый голос наставника раз за разом повторял: «Ты что, боишься этого призрака? Тебе страшно ночевать на кладбище? У тебя трясутся поджилки от одного вида этого трупа?».

— Разве она глава туэльской инквизиции, что я должен ее бояться? — Дьюар сердито фыркнул, пришпоривая коня. — Я просто хочу поскорее избавиться от этой обузы.

Дорога плавно убегала вдаль — широкая, ровная, как будто специально ожидавшая пару резвых лошадей, способных выбить из нее пыль, и было бы тяжело устоять перед желанием промчаться по ней во весь опор. Даже спокойный Гайне выражал нетерпение и желание броситься вперед после непривычно утомительного дня в деревенской конюшне, но вот Шиморк… Он словно прислушивался к разговору всадников и стремился все сделать наперекор. Всегда нетерпеливый и бойкий, на этот раз он не пустился в галоп, а неторопливо тащился следом за Гайне, и никакие угрозы Дьюара не могли заставить его хоть немного ускориться. У особо привлекательного куста он вовсе остановился и принялся лениво его ощипывать, не обращая внимания ни на тычки пятками, ни на упреки.

— Когда-нибудь я зарублю эту скотину и даже не стану делать из него умертвие. Пусть так гниет, — шипел эльф уже в который раз. «Скотина» никак не реагировала до тех пор, пока от кустика не остались голые ветки. На счастье Шиморка и на беду Дьюара, впереди таких кустов оставалось еще много…

Староста предупреждал, что у речушки надо повернуть на запад, чтобы выехать прямо ко вторым «Пирожкам». На словах дорога казалась недолгой, но с избранной Шиморком скоростью к условному месту они прибыли далеко за полдень. Окинув взглядом утопающий в осоке берег, Дьюар пришел к выводу, что «речушка» — определение весьма громкое, на деле же — так, мелкий, наполовину заболоченный ручей, в котором плавали первые опавшие листья. Акила, прибывший раньше, увлеченно рассказывал Асте о цветах, что лежали небольшим букетиком у него на коленях, и девочка казалась весьма заинтересованной, а каждую новую травинку норовила не только рассмотреть со всех сторон, но и попробовать на вкус.

— Это кислица, — добродушно усмехнулся Акила, наблюдая за тем, как скривилось ее личико после очередного прожеванного листика. — Но она не такая уж противная, а для щей и вовсе самая лучшая приправа… Постой-ка, вот эту траву лучше не есть, она тебе точно не понравится, — кивнув Дьюару знак приветствия, Акила уже вынимал из проворных пальцев Асты новый стебель. — Чуешь, как пахнет? Это полынь, она горькая и невкусная, но зато ее настойки очень полезны для тех, кто слаб желудком. А вот этот цветок — лютик…

Дьюар прошел мимо, оставив коня свободно пастись на бережку. В изобилии растущая здесь трава казалась не по-осеннему сочной, словно напитанной самим летом, но Шиморк, оставаясь верным себе, заинтересовался вовсе не ей, а лягушками, с упорством осла взявшись давить их копытами. Те отпрыгивали с истеричным кваканьем, что только забавляло и подзадоривало глумливого коня. Глядя на развернувшуюся картину не оставалось даже сомнений, что именно в этом животном боги собрали всю несвойственную его виду ненависть к любой живой твари. Оставалось только неясно, за какие именно грехи получившееся сокровище досталось именно Дьюару.

На другую сторону вел шаткий мостик, но под ним тина так разрослась, что вода походила на густой зеленый кисель. Зато уже шагах в пятнадцати это сходство рассеивалось. Высокие камыши окружали небольшую проплешину почти прозрачной воды — достаточно чистой, чтобы ополоснуть сапоги, все еще измаранные кладбищенской землей, а вместе с ней и тяжелой аурой мертвецов. Под гнетом сильной усталости Дьюар почти не замечал ее, но теперь, после отдыха в доме старосты, она начала раздражать его и путать чувства, как если бы рядом находился кто-то неупокоенный.

Густая осока скрывала под собой скользкий глинистый берег, и уже через несколько шагов идея подойти к воде стала казаться не самой удачной: приходилось аккуратно прощупывать путь и вглядываться вперед. Спуск вышел очень пологим, почти незаметным, и вот под ногами уже захлюпало… Стоило Дьюару наклониться над ручьем, как его с силой пихнули в спину. Потеряв равновесие, эльф в считанные мгновения влетел в ручей, заодно проверив его глубину.

То, что доносилось с берега, пока Дьюар бултыхался в воде, поднимая со дна ил и распугивая мальков, больше всего походило на злорадный человеческий смех, но никак не на конское ржание.