На Днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского

А.С. Жадов сообщил, что наш командир дивизии генерал тов. Фоканов с группой наших же бойцов и командиров общим числом до 800 человек прибыл в район расположения дивизии. Пропал без вести комиссар дивизии полковник Алферов...

Яков Степанович сообщил нам, что вся группа командования 63-го стрелкового корпуса погибла в рукопашной схватке, нарвавшись на немецкую засаду...»^{109}

Что можно отметить? Правдивое описание начала прорыва. Правильно указано местонахождение генералов Петровского, Казакова, Фоканова и группы старших офицеров перед началом и в первые минуты прорыва. Достоверно показана суматоха прорыва, и, к величайшему сожалению, все сразу же и обрывается. И вот тебе населенный пункт Губичи, а ведь до него было ни много ни мало — 10 километров. И в Губичи прорвавшиеся остатки частей 63-го ск были в ночь с 17 на 18 августа, т.е. через сутки.

Причем первые 4—5 километров после Скепни местность была, в основном, открытая, и, по свидетельству очевидцев из числа местных жителей, здесь навсегда остались сотни бойцов и командиров, пораженные минометным и артиллерийским огнем противника. Но сам Петровский, генерал Казаков, начальник штаба корпуса полковник Фейгин сюда не пробились. Где же они тогда потерялись? Генерал Вайнтрауб ничего об этом не говорит, но хотя бы упоминает тех, кто был с ним поначалу рядом.

Несмотря на множество вопросов, которые породили рассказы ветеранов, участников тех событий, мы тем не менее должны выразить им искреннюю признательность за их воспоминания, ибо в противном случае говорить было бы просто не о чем.

В одной из бесед с дочерью генерала Петровского Ольгой Леонидовной она, сугубо штатский человек, задала автору весьма любопытный вопрос:

«Я могу все понять, война есть война. Но мне вот что интересно. В одном из первых писем с фронта папа писал, что к нему приставили двух здоровенных охранников. У него был адъютант — лейтенант. Кроме этого, как рассказывал Георгий Петрович Кулешов, перед прорывом из окружения ему для охраны выделили целое отделение солдат. Рядом с ним шли в атаку на врага десятки командиров и красноармейцев. Л свой последний бой папа принял один. Ладно, погиб адъютант. Но куда все остальные подевались? Как он, их командир, мог остаться один? Мы привыкли к рассказам о том, что все оберегали и защищали своего командира в бою. Ведь, как мне теперь известно, когда папу обнаружили немцы, он был совершенно один».

Даже не вдаваясь в детали тех далеких и трагических событий августа 1941 года, надо отметить, что все четыре оставшихся в живых непосредственных их участника не слишком правдоподобно рассказывают о событиях, предшествовавших гибели генерала Петровского. Особенно в части, касающейся его возвращения к подразделениям прикрытия, для того чтобы «личным руководством обеспечить отрыв сил прикрытия от наседающего противника, ускорить их присоединение к дивизиям, сократив по возможности потери».

Поражает буквально детский рассказ о поведении командира корпуса. К тому же о каких частях прикрытия может идти речь, если для прикрытия с тыла была оставлена одна воинская часть — 307-й стрелковый полк 61-й сд, прикрывавший отход корпуса с тыла. Этот полк, как и положено в таких случаях, должен был упорной обороной и самоотверженными действиями, а точнее сказать, ценой жизни своих красноармейцев и командиров дать возможность главным силам корпуса попытаться прорвать кольцо окружения. То есть возвращаться генералу Петровскому было не к кому: дай бог, чтобы в том полку остались в живых хотя бы сотня бойцов. Да и не дело это командира такого звена, как корпус, он должен командовать подчиненными дивизиями, а не исполнять роль проводника.

Все это просто примитивные выдумки цензуры тех лет, которая, не удосужившись выдумать что-то умное, произвела на свет подобную бессмыслицу. Генерал Петровский был бесстрашным и храбрым командиром, о чем имеется немало свидетельств тех людей, которые воевали с ним и в годы Гражданской войны, и в первые месяцы Великой Отечественной. Он прекрасно знал свое место в боевой обстановке и никогда бы не додумался бросить корпус на произвол судьбы для того, чтобы «личным руководством обеспечить отрыв сил прикрытия от наседающего противника, ускорить их присоединение к дивизиям, сократив по возможности потери», или «со своим резервом пошел севернее д. Скепня, чтобы обеспечить фланг атакующих».

Выдумывая подобное, главпуровская цензура надеялась, что рисует нечто героическое, на самом же деле на свет появилась несусветная глупость, которую затем растиражировали в книгах, а наши уважаемые ветераны ничего не могли противопоставить подобной тупости, а точнее сказать: их мнение просто никого не интересовало.