На Дону, или Выбор

Ольге Владимировне и Сергею Владимировичу пришлось очень трудно, тяжело и несладко, с самого начала, когда только-только у них появился Саша, ведь это был их первый ребенок, который вынудил их оторваться от уже привычной для них полной сосредоточенности на своем внутреннем мире и своих душевных и профессиональных обязанностях – интересах. Он заставил их вспомнить, что этот мир не ограничивается только собою любимыми и в нем есть такие предметы и моменты, которые не только предполагают поглощение и наслаждение, но еще и требуют жертвования своими интересами и даже полной самоотдачи.

Только теперь Ольга Владимировна поняла, что хранительница очага, домохозяйка, кормилица и нянька, это ни какой-то там анахронизм и пережиток прошлого, но ежедневный и тяжелый труд, который требует огромной жизненной и душевной силы, и даже тихого и часто незаметного для других героизма. А ранее она насмехалась над домохозяйками и многодетными матерями, считая их лентяйками и тунеядцами, которые рожают и сидят дома от лени и потому что им нечего принести в мир от внутренней пустоты. После бессонных ночей, пеленок, врачей и прочих материнских обязанностей, она уже точно знала, что самая важная, почетная и святая обязанность и привилегия, почти каждой женщины, это, безусловно – МАТЕРИНСТВО! Все остальное с той или иной долей отклонения и вероятной возможности, всего лишь единичные случаи и частные исключения.

Позднее Ольга и Сергей стали возить Сашу в специализированную школу-интернат для детей с особенностями в развитии. И хотя Саша был высокий ростом, но щуплый, застенчивый и добродушный, он и там часто подвергался нападкам со стороны других детей; а уж на улице возле дома его прогулки вообще редко оканчивались без каких-либо эксцессов. В этой постоянной борьбе с миром за своего ребенка, и Сергей Владимирович, а более всего Ольга Владимировна, сразу как-то осунулись и постарели, став чрезмерно раздражительными и нервозными. Везде, всегда и во всем им стало казаться, что все окружающие настроены в отношении них агрессивно и недоброжелательно, смеются или стараются обидеть их сына. Показательным был один из случаев, когда Ольга Владимировна прогуливалась по скверу держа Сашу за руку, и они, проходя мимо школы, увидели группу смеющихся подростков, несколько ребят поглядели в их сторону не переставая при этом улыбаться и Ольгу словно кто-то ущипнул за бок и подменил: она будучи спокойной, уравновешенной и интеллигентной женщиной,– вдруг вскипела, внутри поднялась бездна негодования и обиды и она набросились на них с бранью и проклятиями. Ребята словно обомлели и, растерявшись непонимающе смотрели, то на Ольгу, то на Сашу, не зная, что и сказать в свое оправдание. Лишь один из них попытался оправдаться и робко и застенчиво пролепетал:

– Женщина, честное слово мы не с вас!.. Мы так просто, между собой…

Но она уже это не слышала и сжав Сашину руку до боли, так что он аж немного вскрикнул, быстрым шагом направилась прочь от ошарашенных происшедшим подростков. А вечером вернувшемуся с работы Сергею Владимировичу, плача и негодуя, поведала еще об одной нанесенной ей и их сыну обиде.

– Так может они и не с него? Просто так совпало… Ребята друг другу байки травили, а вы мимо проходили, вот они на вас и посмотрели… А тебе просто показалось.

– Показалось?! – накинулась Ольга на мужа. – Показалось?! Может у меня вообще галлюцинации по-твоему начались? Всё мне только кажется?

– Ладно-ладно, успокойся, – сказал виновато Сергей Владимирович и примирительно добавил: – Что поделаешь? Мы, люди, часто бываем, жестоки и несправедливы! Нужно быть мудрее и спокойнее относится к человеческой глупости – всех не переделаешь на свой лад.

– Давай куда-нибудь уедем, – прошептала тогда Ольга, уткнувшись в его грудь.

– Куда? – спросил он устало.

– Я не знаю, ну куда-нибудь, хоть в деревню, – ответила она, успокаиваясь, и до поры до времени они более не возвращались к этому вопросу.

Ольга Владимировна, которая никогда не отличалась религиозностью, да и за всю свою жизнь почти никогда о Боге и не вспоминала – теперь вспомнила. И вспомнила отнюдь не из-за чувства благодарности, а наоборот: она вспомнила, как пару раз во время беременности заходила в храм и ставила там тайком от мужа свечки или мысленно пыталась обратиться и поговорить с этой неведомой и непонятной для нее силой. И что из всего этого получилось? Результат был совершенно противоположный, от того, на который она рассчитывала! И она прокляла, прокляла все: бога и его идею, мир и мироздание, жизнь и окружающую ее действительность. Она прокляла даже себя за то, что в трудную минуту смалодушничала и словно темная и тупая крестьянка поплелась в этот храм ставить свечки Ему, этому неведомому Богу. Как она могла опуститься до такой безрассудной глупости, на которую может быть способна только темная и необразованная чернь?! Теперь она испытывала даже некоторую злобу на себя, которая позднее переросла в злобу в отношении Бога и вообще любой религии, да и любого проявления религиозности в принципе.