На дороге

Я рассказал. Он принялся ругаться на чем свет стоит. Надев свитера и старые башмаки, мы вылезли из машины под проливной дождь. Я уселся на заднее крыло и попытался раскачать автомобиль. Дин достал из багажника цепи и подсунул их под прокручивающиеся со свистом колеса. В разгар всего этого кошмара мы разбудили Мерилу и заставили ее выжимать полный газ, а сами принялись толкать. Многострадальный «хадсон» тужился и вставал на дыбы. Вдруг он дернулся и заскользил поперек дороги. Мерилу успела вовремя затормозить, и мы забрались внутрь. Дело было сделано — работа отняла у нас тридцать минут, мы насквозь промокли и являли собою весьма жалкое зрелище.

Я уснул, весь в спекшейся грязи, а наутро, когда проснулся, грязь совсем затвердела. Снаружи шел снег. Мы находились недалеко от Фредериксберга, среди высоких равнин. Это была одна из самых суровых зим в истории Техаса, да и всего Запада, когда коровы гибли в сильный буран, как мухи, а снег шел и в Сан-Франциско, и в Лос-Анджелесе. Нам стало грустно. Мы пожалели даже, что не остались с Эдом Данкелом в Новом Орлеане. Машину вела Мерилу; Дин спал. Одной рукой она держала руль, а другую протянула на заднее сиденье ко мне. Воркующим голоском она сулила мне райскую жизнь в Сан-Франциско. Я с готовностью развесил уши. В десять я взялся за руль — Дин отключился на несколько часов — и проехал пару сотен миль среди усеянных зарослями кустарника снегов и неровных полынных холмов. По обочине шли в поисках своих коров ковбои в бейсболках и теплых наушниках. Начали попадаться уютные домики с дымящимися печными трубами. Меня потянуло посидеть у камина и полакомиться пахтой с бобами.

В Соноре, пока хозяин лавки болтал в углу с дюжим скотоводом, я еще разок воспользовался бесплатным самообслуживанием, взяв хлеба с сыром. Услыхав об этом, Дин закричал: «Ура!» — он был голоден. А на еду мы не могли потратить ни цента.

— Да-да, — сказал Дин, глядя, как по главной улице Соноры снуют в обе стороны скотоводы, — все они гнусные миллионеры — тысячи голов скота, батраки, дома, деньги в банке. Если б я здесь жил, то заделался бы отшельником и ушел в полынь, стал бы зайцем, лизал бы ветки да подкарауливал хорошеньких ковбоечек, хи-хи-хи-хи! Черт возьми! Одуреть можно! — Он с размаху стукнул себя по лбу. — Да! Вот именно! Так-то!

Мы перестали понимать, о чем он говорит. Он взялся за руль и миль пятьсот, оставшихся до границы штата Техас, прямиком до Эль-Пасо, где мы оказались засветло, пролетел с единственной остановкой: неподалеку от Озоны, сбросив всю одежду, он принялся с визгом бегать и скакать в полыни. Мимо проносились машины, но его никто не заметил. Нарезвившись, он семенящими шажками поспешил назад, и мы двинулись дальше.

— Ну, Сал, ну, Мерилу, я хочу, чтобы вы оба сделали то же самое. Сбросьте бремя одежды — ну какой в одежде прок? Я знаю, что говорю, — пускай и ваши прелестные животики позагорают. Ну же! — (Мы ехали на запад, прямо к самому солнцу; оно врывалось в машину сквозь лобовое стекло). — Открывайте животы, мы въезжаем в солнышко.

Мерилу подчинилась. Не желая прослыть консерватором, я последовал ее примеру. Мы сидели впереди, все втроем. Мерилу достала кольдкрем и забавы ради растерла нас. Навстречу то и дело неслись большие грузовики. С высоты своей кабины водители могли мельком увидеть золотистую голую красотку, сидящую рядом с двумя голыми мужиками: мы замечали, как машины, прежде чем исчезнуть в нашем окошке заднего обзора, на мгновение сбиваются с курса. Мимо проплывали бескрайние, поросшие полынью равнины, уже бесснежные. Вскоре мы оказались среди оранжевых скал каньона Пекос. В небе открылись голубые дали. Мы вышли из машины осмотреть древние индейские развалины. Дин был абсолютно голый. Мы с Мерилу надели пальто. Улюлюкая и завывая, мы бродили среди дряхлых камней. Кое-кто из туристов замечал на равнине голого Дина, однако, не веря собственным глазам, все ковыляли дальше.

Неподалеку от Ван-Хорна Дин с Мерилу остановили машину и предались любви, а я улегся спать. Проснулся я, когда мы уже ехали по величественной долине Рио-Гранде, через Клинт и Ислету — к Эль-Пасо. Мерилу перескочила на заднее сиденье, я перескочил на переднее, мы покатили вперед. Слева, за огромной долиной Рио-Гранде, виднелись поросшие красноватой травой горы мексиканской границы, земли Тарахумаре. На вершинах уже играли вечерние сумерки. Впереди лежали далекие огни Эль-Пасо и Хуареса, разбросанные по необозримой долине, такой необъятной, что видно было, как по нескольким железным дорогам одновременно пыхтят во всех направлениях поезда, — казалось, в этой долине уместился весь мир. В долину эту мы и спустились.

— Клинт, штат Техас, — сказал Дин.

Приемник был настроен на радиостанцию Клинта. Каждые пятнадцать минут там ставили новую пластинку, остальное время занимала реклама заочного курса средней школы.