Читаем На дороге стоит – дороги спрашивает полностью

На дороге стоит – дороги спрашивает

С тоской-злодейкою не сладить.Надежда выжжена дотла.Читаю меджлисы Саади —Куда кручина завела!Спешу к друзьямИскать утехи,В вине забыть свою беду.Иль к тишине библиотекиНеведомо зачем бреду.А чувство разуму не внемлет —Конспекты валятся из рук.Душа – пустыня!Разум дремлет,Календари безбожно врут,Их наставления не дельны.И разве гороскоп – гуру?Защитнице, Небесной Деве,Не веришь, стоя на юру.А если походя влюбиться?Ненадолго – на час? на день?Ах, время, жидкая водица,Закапало, глядь – проливень!Напрасны поиски соломки,Что стеляют, где тебе упасть.О, боже, косточки так ломки…Хандрю – такая вот напасть!Ноябрь по стрежню гонит салоК излучине Москвы-реки.В тревоге сердце и не малой,Ведь не замолены грехи.В раздумье бросил взгляд печальныйНа реку – водную стихию:Течёт по руслу, изначально,Свободно,Как пишу стихи я,Оторванный от уз и крепей,Во власти времени теченья.И вдруг…Что может быть нелепей!Как гром январский —Увлеченье.К чему затеплилась улыбка?К чему, как лёгкий взмах весла,Возникла женщина и зыбко,Маняще, бровью повела.

Погружённый в себя, в забвении, в поэтическом экстазе, пребывая в чертёжке Пятого корпуса, инкубаторе, – здесь первокурсников МАИ обращают в инженерную веру, я, отклонившись от распятого кнопками на мягкой липовой чертёжной доске листа ватмана с курсовой работой (именно эта дисциплина приучала к точности, чёткости, аккуратности) сидел в тишине чертёжного зала, где десятки студентов-первокурсников сосредоточенно постигали язык инженерной графики, и правил стихи. Те, что вспомнил и воспризвёл с помощью компьютера только что. Обстановка располагала к сосредоточенности.

Дора Израилевна Спектор – преподаватель черчения, статная брюнетка лет тридцати, продвигаясь по залу бесшумно, невидимо, как некий фантом, возникла неожиданно рядом со мной.

– Разрешите присесть, – она грациозно опустилась на непрезентабельный, изрезанный, разрисованный поколениями студентов, табурет и вальяжно заложила ногу на ногу, открыв, таким образом, восхищённым взорам шмыгающих взад-вперёд студиозов и мне, её собеседнику, прелесть, броскую красоту икр, колен, бёдер, обтянутых вязью модного, тонкого, как шёлк, капрона.

«С какой стати она оказывает мне такое внимание? Преподаватели МАИ – не то, что наши учителя в Лопасненской средней школе, особым вниманием, участием студентов не балуют: прочитал лекцию, поставил тебе на экзамене «хор» или «неуд» и пошёл себе – его не касается, слушал ты лекцию или играл с приятелем в «морской бой», огорчён тем, что тебе, такому умному и гордому, вместо причитающейся высшей оценки доцент Иванов поставил «хор». «Каста неприкасаемых!» – рассуждал я, не осознав ещё разницы между школами средней и высшей.

– Стихи пишете, а чертёж скучает, ждёт не дождётся вашего благосклонного внимания.

Она оглядывает острым взглядом листки с черновиками стихов: приподнявшись, пробегает глазами «Ностальгию», читает вслух, негромко, с чувством, заключительную строфу.

К чему затеплилась улыбка?К чему, как лёгкий взмах весла,Возникла женщина и зыбко,Маняще бровью повела?

Дора Израилевна, непроизвольно, бровью повела и захохотала:

– Хорошие стихи… Вы, несомненно, талантливый, одарённый человек, – она шагнула к чертёжной доске: – Какой раз смотрю на эти неловкие, неуверенные линии и понимаю, какое для вас мучение это моё любимое черчение. Хлеб с маслом для будущего инженера, между прочим.

Она говорит доброжелательно, ласково, как старшая сестра.

– Как я вас понимаю… Шаг в неверном направлении… Вам придётся исправлять допущенную ошибку.

– Ошибку? Не роковую, надеюсь? – мне совсем не хотелось в разговоре с красивой молодой женщиной показаться слабаком. И я немного петушился.

– Уходить из института не собираюсь. Черчением, Дора Израилевна, в ближайшее время займусь всерьёз. И сопромат придётся одолеть, и теорию машин и механизмов, и газовую динамику. И дипломную работу сдюжить.

Перейти на страницу: