На древней земле

После моих слов Гарри с бешеной злостью саданул по железному столику, стоящему рядом. Пострадали оба: столик прогнулся и загудел (вероятно, от возмущения), а мой друг завыл по-волчьи (может, от боли, так как сомневаюсь, что он стал садомазохистом).

— Ублюдочная стерва! — прошипел он вполголоса.

Я даже опешил:

— Ты это про кого?!

— Да про твою «милую» принцессу! — Но, видя, что глаза мои опасно заблестели, отступил на два шага назад и, потирая ушибленную руку, стал быстро тараторить: — Ну сам посуди: она последняя, кто тебя видел перед твоим беспамятством, она первая, кто провозгласил тебя предателем, и только она могла все это устроить.

— Ничего не понимаю… — У меня как-то странно заболела тыльная часть головы, и я обхватил ее руками. — Ведь она же меня любит?

Гарольд огляделся вокруг, как бы ища поддержки у окружающих нас товарищей. Те смотрели сочувственно и с какой-то отрешенностью. Потом, глубоко вздохнув, сказал притихшим голосом:

— Она же тебя и ищет по всей Галактике…

— Зачем? — Во мне затеплилась какая-то надежда.

— Для того чтобы казнить на Треунторе.

Меня даже затошнило, стало плохо-плохо. Смертные казни давно, лет четыреста как отменили. Оставили только самую жуткую для самых мерзких и страшных преступников. Казни эти снимали во всех подробностях и показывали всем желающим в специальных кинозалах и в обязательном порядке — во всех местах заключения. Сам просмотр так влиял на психику человека, что редко кто мог досмотреть все до конца. Было много случаев частичного и даже полного помешательства.

Губы мои предательски дрожали, когда я спросил:

— И за что же мне оказана такая большая честь?

Гарри, смотря мне прямо в глаза, стал перечислять:

— За то, что ты сотрудничал с Моусом, взорвал и уничтожил огромную часть Всегалактического блока памяти и, самое кощунственное… — он сглотнул слюну, — убил императора со всей его личной охраной и пытался уничтожить принцессу.

По моей спине потекли струйки холодного пота, а лоб покрылся горячей испариной. Я оторопело замотал головой и переспросил:

— Убил императора?! И хотел… принцессу?!

— Да!

— Но я не мог это сделать, я этого не делал! — Я опять сжал голову руками, пытаясь спасти ее от взрывной боли, бьющей прямо по мозгам. — Да и нереально все это! Непосильно это сделать одному! Не мог я этого всего натворить!

— Ты?! Не мог?! — Гарольд не отводил от меня взгляда. Весь его вид был вопросительным ожиданием, и я, подавив гнев, задумался.

А ведь и правда. Если кому и под силу было натворить нечто подобное на Оилтоне, то только мне. Я был вхож ко многим, мне все доверяли, я знал все (ну или почти все), и я сумел бы все это устроить. Если бы, конечно, захотел! Но это же был полный абсурд!

— А ты?.. — Я быстро огляделся вокруг. — А вы всему этому верите?

Гарольд опустил уголки губ, поднял брови, отчего его лоб покрылся глубокими морщинами, и еле заметно двинул подбородком в разные стороны. Эта мимика у него означала крайнюю степень сомнения и нерешительности. Значит, были некие обстоятельства и в мою пользу! Осталось только выяснить какие. И я это выясню!

У меня была одна привычка с самого детства. Перед тем как начать действовать и командовать окружающими, я ногтем большого пальца щелкал себя по нижним зубам. Это всегда служило сигналом для остальных: полная дисциплина и повышенное внимание! Звонко щелкнув ногтем по зубу, я скомандовал:

— Значит, так!..

— Ого! — удивился Гарри. — Ты это сделал впервые за полтора года. Все это время я здесь командую.

Я ощерился злобной и страшной улыбкой, которой не боялись лишь несколько человек. Ну и Гарри тоже.

— Не оправдывайся, я тебя уже простил! — И продолжил с нажимом в голосе: — Значит, так! Подробно, без излишеств расскажи: как и в какой последовательности все это произошло.

Мой друг, притворно вытянувшись в струнку и вытаращив глаза, стал докладывать:

— В шестнадцать ноль-ноль тридцатого декабря три тысячи пятьсот девяносто девятого года, как только стемнело, во дворце одновременно произошло два взрыва: на распределительной станции основного и резервного электроосвещения и в здании Блока памяти. В ту же минуту были взорваны пять из восьми отражателей на орбите, освещающих ночную сторону планеты…

— Ого-го!..