На другой день

— Ну, так тоже нельзя, работу ты не сам себе подбирал, тебя назначала Москва, учитывая состояние здоровья. Да и работа важная, трудна она или не трудна.

— Поня-ятно. Да вот как поглядишь назад, никаких за тобой следов, душа разрывается на части.

Секретарь горкома насупил колючие брови.

— Предлагалось тебе возглавить завод, ты отказался.

— Не будем говорить об этом, вы знаете, почему я отказывался.

— Ну, хорошо. Порядок наводится с твоим участием на заводе, ты не записываешь этого в актив? Подольского сумел раскусить, освободились от гастролера — это не в счет? У нас, я смотрю, часто наоборот бывает: хлопочем по мелочам, а серьезное, что касается настоящего дела, упускаем. Проявляем бдительность в пустяках, за воришкой-карманщиком носимся, высунув язык, а взломщику со связкой ключей кланяемся. Тут и горком в свое время пальнул из пушки по воробьям, а коршуна-то в небе и не приметил.

Павел Иванович догадывался, о чем именно речь.

— Запоздалое, но признание ошибки?

— Не очень уж запоздалое, раз Абросимов с прошлого года на своем месте сидит. Да и урок получил он, думается, предметный.

— Но — признание?.. — настаивал Павел Иванович, придвигаясь со стулом ближе к Рупицкому.

И тот положил мирно руки на стол.

— Погорячились тогда на бюро горкома. Не было полной уверенности в тыловике. Тут еще Изюмов сгустил краски, мол, не потянет товарищ, министерство пришлет опытного директора. Это он о своем родственнике, Подольском, заботился. Но министр хорошо сделал, убрал обоих из номенклатуры. Судить, видимо, оснований нет, держать у руководства тоже. — Рупицкий выпрямился на стуле. — Так вот, тесновато, глухо тебе в заместителях, даже "не бей лежачего", — все это, положа руку на сердце, так. Меня и Москва уже спрашивает: "Как там Дружинин, отдышался ли?" Говорю: "Жив курилка и сравнительно здоров". Значит, не переборщил по части здоровья?

— Нет.

— Тем лучше для дела. А теперь, дорогой товарищ, по существу: начинаем думать о перевыборах в первичных организациях, горком намерен вернуть тебя на партийно-политическую работу. Принципиального возражения нет? — И, не ожидая согласия, Рупицкий продолжал, роясь в выдвинутом ящике письменного стола: — Опыт по части этого у тебя армейский, большой, со здоровьем, будем считать, дело пошло на поправку, а работа замдиректора не вполне устраивает — узка. Как, если на самостоятельную, секретарем партбюро на своем же заводе?

Павел Иванович подумал. Конечно, не век же ему сидеть за спиной Абросимова, ругаться с начальником транспорта Пацюком, зализывать старые раны. И Абросимов намекал — секретарем, и Кучеренко говорил, трудновато ему, хотелось бы подучиться. Кроме того, это лучше, чем прежнее предложение Рупицкого о работе в горкоме, по крайней мере, — среди знакомых людей, рядом с Людмилой. В последнее время он все чаще думал о ней; видеть ее даже мельком было постоянным желанием… Но почему Рупицкий торопится? Ведь перевыборы будут осенью, до осени еще далеко. Он спросил об этом.

— Значит, есть необходимость спешить. Минуточку… — Секретарь горкома поднял трубку зазвеневшего телефона. — Кто хочет зайти? Ах, та девушка-агроном? Пропустите, она очень кстати.

В кабинет, неуверенно озираясь, вошла русоволосая девушка в пестром шелковом платье, с комсомольским значком на груди. Лицом она походила на Любу, и Павел Иванович догадался, что это и есть старшая Любина сестра, окончившая институт в Москве и приехавшая работать в подсобном хозяйстве, будущем пригородном совхозе.

— Стали на партийный учет? — спросил Рупицкий.

— Стала.

— Знакомьтесь с руководством. — Он кивнул в сторону Дружинина. Подождав, пока те представлялись друг другу, сказал. — Что там делать по службе, заместитель директора скажет, да и сами понятие имеете, раз учились пять лет, а вот по партийной линии… по партийной должен предупредить: совхоз только еще создается, коллектив не ахти как хороший, сами увидите, что там за народ. Коммунистов на сегодняшнее число только один, руководитель хозяйства, есть комсомольская организация и не маленькая, но бездействует. Так что вам, молодому кандидату партии, придется поработать и поработать крепенько.

Далее Рупицкий уже просто инструктировал Веру: ознакомиться и окружить себя беспартийным активом, комсомольцев расшевелить — и Павел Иванович слушал его урывками, он разглядывал старшую дочь Свешникова. Девушка была хороша и мягкими правильными чертами лица, и глазами, открытыми, все впитывающими в себя и щедро излучающими, и яркой расцветкой платья с преобладанием вишневого. Как это непохоже на то, что было в его, Дружинина, комсомольское время: уж если писаная красавица в шелках — так явно мещаночка, комсомолки и коммунистки носили синие блузы и черные юбки или юнгштурмовские, костюмы защитного цвета, если специалист, — то, как правило, мужчина, женщин инженеров и агрономов почти не было, да и подходило тогдашнее "специалист", "спец", к этакому обладателю стеклянеющей лысинки, кислой Гримаски на упитанном лице и потертостей на бархатном воротнике драпового пальто.