На дыбе. Русский исторический детектив

— Ну, скажем, в банке и по сей день хранится младенец с рыбьим хвостом, родившийся в Москве на Тверской. Или такое, чему особенно поражался великий преобразователь, — собачонка, которую родила шестидесятилетняя баба. Государь решил, что баба занималась содомией, и приказал живьём закопать её в землю.

Екатерина с возмущением покачала головой:

— Неужто живую? Сколь много дикости было в древности! Но вы, сударь, продолжайте.

— Перечислять разных уродов можно долго. Упомяну лишь про несчастного, вывезенного из Сибири. Его почтили особенно — и не случайно — предоставили отдельный кабинет. Сей мужчина — простите за необходимую подробность! — родился без нормальных половых органов.

— Что, живой экземпляр? — ужаснулась Императрица.

— Совершенно верно. Ваше Императорское Величество. На причинном месте у него был некий грибообразный нарост, похожий на коровье вымя (в библиотеке Академии хранится гравюра). Посреди торчал какой-то кусок мяса, откуда постоянно выходила, с позволения сказать, густая моча. Все это было в высшей степени отвратительно. Сему экспонату разрешалось развлечение — рубить дрова для дворцовой кухни. Мне рассказывали очевидцы, что экспонат на коленях многажды умолял Петра Алексеевича отпустить его домой и не мучить, но Государь ответил: «Не смей подобными просьбами меня утруждать, ибо желание твоё ведет к оскудению кунсткамеры». Всего более сотни уродов собрал Государь — живых, а более того — мёртвых.

— То, что Пётр Великий тщательно и многосторонне обогащал коллекцию курьёзов, сие нам известно. Но мёртвые головы тут при чем?

— Ваше Императорское Величество, повторюсь: ведь это не просто головы каких-то смердов. Это были головы особ значительных. Сегодня я расскажу про голову женскую… Она принадлежит знаменитой леди Гамильтон.

Государевы перемены

Штейн, рассказчик искусный, начал:

— Гамильтоны принадлежат к числу древнейших родов шотландских и датских. Один из их представителей обосновался в России ещё при Иоанне Васильевиче. Ближний боярин Алексея Михайловича — Артамон Матвеев был женат на Гамильтон. Представители сей знатной фамилии чрез Матвеева имели богатые связи. Та Гамильтон, о которой я реку, была племянницей Матвеева и носила имя Мария. её отец, по моим сведениям, был полковым командиром.

Где-то в семьсот тринадцатом году леди Гамильтон появилась возле Государыни Екатерины в качестве прислужницы. Была она красоты удивительной. Известно, что Государь Пётр Алексеевич любил женскую прелесть. Так что не стоит удивляться: Гамильтон вскоре появилась среди его фавориток. Судя по всему, страсть Государя была к сей девице велика. Гамильтон стала пользоваться при дворе большим значением, заимела нескольких горничных. Подобно Государыне Екатерине, она испытывала настоящую страсть к нарядам и дорогим украшениям. Доходило до того, что Гамильтон пользовалась вещами самой Государыни.

Нравы при дворе были совсем нестрогими, скорей наоборот — весьма распущенными, любострастно дошло до пределов бесстыдства.

Часто оставляемая Государем, пока тот занимался переменами, к тому же не шибко баловавший свою избранницу подношениями (царь был вельми скуповат), леди Гамильтон нуждалась в роскоши. За ней волочились многие. Девица начала дарить свою благосклонность другим, порой не разбирая чинов, званий и возрастов своих любовников,

И вот на свое несчастье Гамильтон завела себе нового любовника — государева денщика Ивана Орлова. Собой он был весьма пригож, а ум имел простоватый. Вопреки его дикости и малообразованности, Гамильтон полюбила его. Судьба не разлучала их. Двадцать седьмого января семьсот шестнадцатого года в свите Государя и Государыни возлюбленные отправились за границу.

Тут возлюбленные порой жестоко бранились, не стесняясь людей, как самые последние простолюдины, и так же, почти не таясь, мирились в страстных ласках. Но несчастье уже близилось.

Екатерина Алексеевна обратила внимание на камергера, давно переминавшегося с ноги на ногу посреди зала в позе ожидающего человека. Она недовольно спросила:

— Чего ты хочешь?

Тот с поклоном произнёс:

— Ваше Величество, супруга принца Вюртембергского Зельмира ждет назначенной вами аудиенции. Екатерина с сожалением посмотрела на Штелина:

— Самые большие невольники — это самодержцы: они принадлежат всем и почти никогда — себе. Я надеюсь, Яков Яковлевич, услыхать окончание вашего увлекательного рассказа вечером. Жду вас после чая.

Зазорные младенцы

В вечерний час, держа под мышкой книги и бумаги, Штелин появился у Императрицы. Та сидела на розовой козетке, держа на коленях рыжую левретку, и что-то горячо обсуждала с Дашковой. При виде Штелина сказала:

— Коли человек желает быть несчастным, ему обязательно надо вступить в брачный союз. Сегодня я имела встречу с Зельмирой, милое юное существо, а вся в синяках и кровоподтеках — её по-прежнему бьёт супруг, принц Вюртембергский? — спросил Штелин. — О сих истязаниях ведает, кажется, вся Европа.