На единорогах не пашут

Когда она умерла… Как обыденно, и дико вместе с тем, это звучит! Слова, небрежные, каждодневные, что врозь, что вместе, но все-таки, все-таки… Но все-таки я не бард и не скальд, я бывший наемник и соискатель короны датских викингов, так что постараюсь, пусть даже только и для себя[9], говорить проще. Она умерла родами, осенью, когда Эльфийское Нагорье примеряет пурпур и золото, оставив мне ребенка мужского пола и не утихающую, не становящуюся легче… Все, хватит. В тот миг, когда я осознал, что держу на руках существо, убившее мою Хельгу, я, помню, лишь поразился, насколько же глубоко Нагорье способно изменить человека, даже меня, зверя, наемника, заслуженно проклинаемого на десятке языков; жестокий, кровожадный меч на службе конунгов, ярлов, князей, баронов, жестокий, как ласка, — я не был мягче и когда домогался короны — я ли это? Еще несколько лет назад, случись со мной такая история, то клянусь вам — я бы просто сунул этого ребенка первому, кто бы его взял, и думаю, что не удосужился бы проверить, поймали ли его. А потом бы я просто развернулся и ушел. Навсегда. Тогда же… Я просто стоял и смотрел на ребенка Хельги О'Рул и моего ребенка и видел в нем не корень всех моих зол, — на что, согласитесь вы или нет, у меня были основания! — отнявший у меня самое важное в жизни, а то, кем он и был — нашего с Хельгой ребенка — давно уже живущего своим Холмом. Чей сын, а мой внук, очень оригинально[10] названный Рори Майский Лист, все время, которого у него еще много, старается проводить около меня, у которого времени уже вовсе мало… А еще он любит задавать вопросы.

Сейчас он уже изрядно вырос, а посему и вопросы его становятся все более каверзными, невзирая иной раз на кажущуюся невинность. Вырос. Он лишь чуть ниже меня ростом — хотя в большинстве случаев, эльфы немного ниже ростом, нежели мы, люди, но он еще продолжает расти. А в остальном он чистокровный эльф[11], чему я рад, если честно — негоже нашей крови примешиваться к крови Соседей, это приносит им несчастье, по моему глубокому разумению… И уж то, в чем я совершенно уверен, так это в том, что какие бы байки не плели кланы Изумрудного острова, равно как и люди Севера — я имею в виду, само собою, не фоморов[12]! — им, Соседям, от людей куда больше горя, чем людям от них. Людям? Хороший образ, очень. Интересно, кто же тогда я?

… Честно признаться, этот вопрос сильно стал меня занимать в последние годы. Да, именно, годы — потому что как бы не судили о Вневременье Эльфийского Нагорья, я знаю точно — время и тут и у людей идет с одинаковой скоростью, просто Народ Холмов за равное с человечеством время, сделал куда меньше глупостей, а потому и не вынужден метаться, силясь исправить последствия оных, как лемминг в поисках омута[13]…

… Тут воздух вокруг Рори Осенняя Ночь загустел, ударило по глазам нестерпимо-яркой, солнечной почти, белизной, и Рори в который раз уже с неудовольствием подумал, что Белоглазый никогда не предупреждает его о том, что сейчас он откроет для Рори Окоём — место-не-здесь, если перевести этот символ с Соседского на человеческий язык[14]. Неудовольствие, однако, скоро ушло — старея, Рори, как ни странно, теплее стал относиться к Белоглазому, а точнее, удовольствие от общения с колдуном делало отношение Рори к его манерам много терпимее.