На эскалаторе в метро

– Я спортсмен, играю в хоккей. А больше особо ничего и не делаю – неинтересно.

Отважные и решительные на дороге не валяются (даже если подкрадывается подозрение, что в подарок к отваге шло слабоумие[2]), поэтому я не сдаюсь.

Заходим в кофейню, я игриво (как-то чересчур) улыбаюсь, на что в ответ получаю:

– Я бы предложил чего-нибудь, но у меня нет денег.

– Может, я могу что-то предложить?

Нет, тратиться на него не пришлось, потому что я бессердечно расхохоталась на этой реплике, чем смутила отважного. Вообще, я какая-то уж очень хохотливая была в тот день – не гарантирую, что Арсений мне не привиделся. Но сюжет получился бы концептуальнее, если бы он попросил «булочку с кофем» и скрылся в неизвестном направлении.

Скрываться в неизвестном направлении он точно не собирался, а мне уже нужно было упасть куда-нибудь с ноутбуком – работу никто не отменял. Даже хохотливая челюсть сдалась и устала скалиться, но беседу всё же пришлось поддержать:

– Давно хоккеем занимаешься?

– С 12 лет.

– Звучит серьезно, и сколько это всего, получается?

Прозвучала вполне оправданная пауза.

– 6.

Двенадцать плюс шесть. Ну, не густо, конечно. Неспроста он ко мне на «Вы» обращался всё это время.

Я невольно вздыхаю и с туповатой улыбкой отворачиваюсь от собеседника в надежде, что меня всё же снимает скрытая камера. Но нет, не снимает. Хотя пару вопросиков к сценаристу у меня всё же есть. Семён Геннадьевич, вы тут?

Приходится возвращаться в диалог, говорить свою реплику и всячески давать понять, что я занята. Работой, мыслями о неумолимо приближающейся старости, проделками ретроградных Меркуриев – чем угодно.

А мальчик мой всё сидит и смотрит. Как я работаю, как дергаются мои живущие самостоятельной жизнью артистичные брови; как я щурюсь, хмурюсь, закатываю глаза; как созваниваюсь по учебному проекту с тем самым Фёдором, буквально полчаса назад потерявшим права на нашу дочь Киру, и снова только что вновь заочно реабилитированным. «Фёдоровна» всё же звучит лучше, чем «Арсеньевна» – ничего не поделаешь.

Мой отважный всё пытается назначить следующую встречу, а я не знаю, как бы ещё намекнуть, что уже слишком стара для него – сама с трудом это осознаю.

Всё же хорошо, что предрассудки по поводу возраста владеют мной сильнее, чем режим фонового ожидания и пустая надежда на каждого встречного бедолагу в метро. Ведь мальчик мой только закончил школу и вполне мог накинуть парочку лишних лет своему спортивному стажу.

* * *

Переглядки в метро я продолжила, особенно легко это стало получаться с введением масочного режима: ты просто кокетливо улыбаешься глазами, и никто при этом не видит твой оскал затаившегося кабана на охоте под прикрытием. Но ни одна такая переглядка к благосклонности стойки раздачи секса всё же не привела.

Не подумайте, что я зациклена на сексе. Просто говорю о насущном так, как это звучит в голове на самом деле: местные грустные тараканы редко подбирают специальные выражения.

Конечно, я точно так же, как и все, мечтаю о крепких отношениях, о романтике, о поддержке, о держаниях за ручки, об одинаковых свитерах, прости господи. Но кто виноват, что секс всё-таки тоже был бы не лишним? Интересную градацию этих чувств наблюдаю у себя с тех пор, как начала смотреть вокруг и подозревать, что мне бы тоже, наверное, пора.

Когда мы с сестрой были детьми, моя семья загремела в секту – ну да, дерьмо случается. И до момента озарения – выхода оттуда – мои детские наивные мозги были забиты всяким утопичным целомудренным говном и воодушевляющими мотивами о спасении мира, человечества, России. Конечно, какой тут секс? Тем более, ну не до свадьбы же, ну вы чего? Мы ж Россию спасаем.

Дальше, уже освободившись от навязчивого сектантского флёра и вернувшись в нормальный мир, я спокойно закончила университет и пошла работать официантом – нужно было накопить денег на путешествие и попутно встретить своего бедолагу для держания за ручки, одинаковых свитеров и дай бог уже секса.

«Сколько длился твой самый долгий половой акт?»

На стажировке в официанты у нас был жесткий отбор. Настолько жёсткий, что казалось, нас испытывают на соответствие требованиям по профпригодности для космонавтов, личных помощников президентов страны, или, как минимум, амбициозных и стрессоустойчивых циркачей. Но не официантов.

На очередном этапе отбора случился щепетильный вопрос: «Сколько длился твой самый долгий половой акт?». Невероятно, но факт: продолжительный половой акт – важнейшая строка в резюме любого уважающего себя официанта. Отвечали по кругу в порядке очереди.

Даже примерной цифры в голове не было. Спонтанно в таком случае не соврешь – скорее прослезишься или просмеёшься от смущения. Поэтому я слушала остальных: у кого-то – час, у кого-то – полчаса; один смельчак сказал про 3 минуты. На кого равняться – неясно.