На этом берегу

Странная, призрачная надежда, гревшая душу вопреки всему. Нет, он не рвался вернуться туда, он просто хотел знать, что есть еще на Земле места, где живут его родичи. Живут нормальной, обыденной жизнью, не так, как он — в лесу. Разум подсказывал, что нет больше таких мест, но душа упорно хотела верить. Он снова коснулся непривычной прически. Подумать только, на сколько наций и народностей делился некогда его народ, а что осталось… если Рок, Судьба или Время столь неумолимы, то стоит ли продолжать борьбу? Вывод казался ясным, но сейчас здесь, в лесу, рядом с Рианом, он снова обрел иллюзию дома и нормальной, размеренной жизни, так стоило ли заглядывать вперед. Гилду хотелось обмануть себя, убедить, что вот так, в отрыве от мира, они и будут жить дальше, всегда, пока не кончится жизнь. Может, тому, кто знал много радостей и удачи, она и показалась бы наказанием, но только не Гилду. Ему нравилось все, и здешние места, и разговоры, и то, что вокруг нет людей, и никто их не беспокоит.

Вечером того же дня альвы, прихватив с собой нехитрые снасти, отправились на реку, как когда-то в детстве, до полуночи ловить рыбу. Весна вступала в свои права, но вода в реке и протоке оставалась пока по-зимнему холодной, самое время для рыбной ловли.

В легких сумерках они подошли к реке, неслышно приблизились к берегу и застыли, прислушиваясь, потому что прямо под берегом нерестилась крупная рыба. Тишину нарушал лишь плеск воды, да капель с надломленной кем-то березовой ветки. Сделав аккуратный надрез на коре, альвы подставили берестяной короб, пока рыба будет ловиться, березовый сок наполнит всю емкость. Потом разрез нужно будет замазать глиной, и дерево не ощутит повреждения и потери. Пока пристраивали коробок, Гилду вспомнилось, как солдаты гарнизона прошлой весной прорубали стволы берез топором и подставляли под рану ведра, даже не взглянув на несчастное дерево. Тряхнув головой, он отогнал воспоминание прочь. "Все прошло, — сказал он себе, — к ним я уже никогда не вернусь". Что бы ни было впереди, пусть уходил вперед безвозвратно, оставляя за собой боль и потерянные надежды.

Но теперь и эти мысли были уже в прошлом, а в настоящем оба альва занялись ловлей рыбы. Их глаза блестели в темноте почти детским азартом, и казалось, что не было множества прожитых лет, тысяч пройденных дорог. Вечно юные — когда так говорят о них, может быть именно эту способность радоваться жизни, несмотря на прожитое, имеют в виду люди.

Для лова у Риана были нехитрые снасти, что-то похожее на обычный бредень и тонкая бечева с крючком и поплавком из пучка птичьих перьев. Обычно он ленился, закидывая бечевку, и знай себе полеживал на бережку в ожидании, пока клюнет рыбка. Одному ему хватало всего нескольких рыбешек.

— Когда-то еще в юности отец моей матери взял меня на охоту за морским зверем, — рассказывал негромко Риан. — Тогда я научился пользоваться гарпуном, и потом мне это умение здорово пригодилось. Достаточно наточить палку и… Особенно в морской воде. Вдвоем можно набить рыбы на ужин десятку голодных воинов.

— А сейчас как будем?

— Неохота лезть в воду, — улыбнулся Риан. — В крайнем случае, возьмем бредень. А так половим на крючок. Я знаю тут местечко, где полно червей.

— Давно я уху не ел, — признался Гилд.

— А можно еще запечь несколько рыбешек в углях. С зеленью.

Распаляя друг другу аппетит дальнейшими рассказами про разнообразные вкусности, мужчины с азартом ловили рыбу. Откровенно говоря, с кулинарными изысками Риан за всю свою жизнь так познакомиться и не успел. Хотя, что касается вина, то бывали случаи разные

— Глупо говорить, что в старину все было лучше, но это не относится к вину. Тех вин, что подавали когда-то на пирах владык, уж не будет никогда. — Мечтательно вздохнул он, насаживая на крючок очередного червячка. — Иногда мне снится большое застолье, серебряные кубки, полные вина и эля, свет тысяч светильников, кажется, что кровь быстрее бежит по венам, и просыпаться не хочется.

Гилд поглядел на сородича немного странно.

— Что не верится? — рассмеялся альв. — Это я сейчас точь-в-точь пугало огородное, а тогда сам Верховный Король не гнушался моего совета.

Его тихий смех был как журчанье ручья. Похоже, бывшего воина самого крайне забавляло настоящее его положение — отшельника и изгнанника.

— Были и вина, и пиры, и Короли… — отсмеявшись, промолвил он. — Каждый последующий мельче предыдущего, слабее духом и зависимее от обстоятельств. После того, самого первого, другие владыки оказались не чета. Нельзя заставить себя преклонить колена и произнести слова верности пред амбициозным, расчетливым и самовлюбленным лордом, в котором уже только тлеет искорка былого гордого пламени нашего народа. Я так и не смог. Тогда казалось, что людям служить проще. Они не требовали к себе ни любви, ни доверия. Только мои клинки и мой опыт.