На этот раз – да!

А Натаниэль уже пришпоривал коня, готовясь вновь ускакать. Майри уцепилась за узду, и глаза животного расширились от страха.

– Погоди! Я поеду с тобой! Я расскажу им…

Однако Натаниэль отрицательно покачал головой:

– Повстанцы повержены, Майри. Битва проиграна. Она была непродолжительной и жестокой. Горцы разбиты наголову. И вам там сейчас не место. – Он потер рукой глаза, и Майри машинально отметила, как он устал: голова понурилась, а плечи сгорбились. – Я привезу его домой, клянусь честью!

И Майри отступила. Выбора у нее не было. Она так и осталась стоять недвижно, чувствуя, как ужас сковывает ее по рукам и ногам, уже не ощущая холода и пронизывающего ветра. Натаниэль устремил на нее взгляд, чуть более долгий, чем того требовали приличия, – казалось, он намеревался что-то сказать. Но вот он отвел глаза, взглянул на Руарида – и слова остались невысказанными.

Натаниэль яростно пришпорил коня и ускакал в темноту…

Глава тридцать вторая

Меган шла по тропинке почти вслепую – глаза ей застилали слезы ярости. Девушка сама не знала, куда бредет – лишь бы подальше от долины, от замка, от него… Куда – было уже не важно.

Тут послышался чей-то возглас, и чьи-то руки схватили ее за плечи.

– Придержи коней, девочка! Куда это ты так спешишь? Ты едва с ног меня не сшибла! – прозвучал голос старого Дункана Макинтоша. Он опирался на суковатую палку – ту самую, через которую перепрыгнули Меган с Китом тогда, на ярмарочной площади, после обряда. – Ну-ка, взгляни на меня! Неудивительно, что ты дороги не разбираешь, ничего не видишь – ведь ты плачешь, маленькая моя!

– Вот и ничего подобного! – схватилась за щеки Меган.

– Еще как плачешь! Горькими слезами! Знаешь, в этой долине пролито немало слез. Ох, немало… Когда-то тут вовсе не было никакого озера, до тех пор, пока…

– Послушай, сейчас я не в настроении слушать сказки, – прервала сказителя Меган.

– А-а-а, ты повздорила с возлюбленным! Тогда я с радостью выслушаю твою грустную повесть, может, чем и помогу. Нынче прекрасный денек, хотя позже будет гроза. Но времени пока довольно.

– Да в небе не видно ни облачка! – подняла глаза Меган.

– Я привык доверять своим старым костям – они лучшие подсказчики. Вот попомни мои слова: грядет непогода. Впрочем, увидишь сама… Гроза будет нешуточная.

– О да, гроза будет что надо! – пробормотала Меган, и седые брови Дункана удивленно взлетели.

– Сдается мне, сейчас ты имела в виду вовсе не погоду… Расскажи-ка мне, девочка, чем провинился твой бравый англичанин?

– А ты случаем не знаешь, где он сейчас? – живо спросила Меган.

Дункан поскреб подбородок:

– Вот что мне о нем известно: он купил землю в долине Глен Дориан, он связан с тобой обрядом скрепления рук – и все это он успел за какие-то несчастные три недели. Здешняя долина – удивительное место…

– Здесь сокровище! – выпалила девушка.

Старик посмотрел на Меган снисходительно, словно на малое дитя:

– Ну разумеется! Когда двое соединяются в любви, всегда возникает… сокровище. Теперь, от души надеюсь, вы останетесь вместе на всю жизнь. Так что сердечно вас поздравляю!

У Меган отвисла челюсть:

– Ты подумал, что я… о нет! Я не ношу дитя под сердцем, нет-нет-нет!

– Ну, пока не носишь, – подмигнул ей старик.

– Этого не будет никогда! – яростно вскричала девушка. – Я вовсе не о том. У Кита есть старое письмо, оно от Майри к ее мужу, Коннору… Написано оно было сразу после Инвернесской битвы. Майри упоминает сокровище, спрятанное в замке Глен Дориан. Вот почему лорд Россингтон заварил всю эту кашу с покупкой земель!

Старик сощурился и пристально взглянул на нее:

– Письмо, говоришь?

– Она доверила это письмо человеку по фамилии Линвуд, чтобы тот передал его Коннору, а этот англичанин оставил его у себя! Понимаете? Он оставил его у себя!

Дункан нахмурился и воздел узловатую руку:

– Не кипятись так, девочка моя. Натаниэль Линвуд был добрым и честным человеком – я помню его. – Старик, кряхтя, опустился на ближайший валун и жестом пригласил девушку присесть рядышком. – Устраивайся поудобнее, девочка, и я расскажу тебе все, что знаю. В ногах правды нет, а для меня, старика, тем более… – Старый Дункан достал трубку и сунул ее в рот, не закурив, а затем устремил взгляд на холмы, поросшие вереском. – Я прожил тут, в Глен Дориан, всю свою жизнь. И родился я здесь, в замке, надеюсь, что здесь и умру, ибо жизнь моя подходит к концу…

– А ты видел живую Майри? – перебила его Меган.

– Конечно, видел. Мой отец был личным шоннекайдом Коннора Макинтоша, а мой дед служил отцу Коннора… ну, и так далее, в глубь веков. Из меня с младых ногтей воспитывали будущего хранителя сказаний и традиций клана Макинтош, но на мне, увы, мой род прервется. – Старик почему-то указал трубкой на нее и продолжал: – Однако мой святой долг – хранить предания старины и передавать их потомкам. Так о чем говорится в письме?

Меган подробно поведала старику обо всем и увидела, как погрустнели глаза старого Дункана.