На фарватерах Севастополя

Накалялись стволы пушек, падали скошенные осколками раненые. Беспрерывно били автоматы. У зенитчиков затекли руки, пересохло в горле. Подносчики не успевали подавать снаряды. Весь личный состав, за исключением вахтенного радиста и дежурного по артиллерийскому посту, работал на верхней палубе. Кок Кийко, позабыв снять свой белый колпак, тащил снаряд к орудию, скользя по железной палубе и спотыкаясь о стреляные гильзы.

Командир автомата Косенко был ранен в голову и в ногу, кровь вместе с потом стекала по разгоряченному лицу, но он вел огонь до тех пор, пока не свалился без сил на палубу.

В это время осколком бомбы был убит вертикальный наводчик, и автомат перестал действовать. Косенко услышал, что автомат замолчал, с трудом открыл глаза и, собрав последние силы, занял место наводчика. Зенитный автомат снова бил по фашистским самолетам. «юнкерс», прорвавшийся к батарее, получил прямое попадание в плоскость. Он загорелся, попытался выровняться на курсе, но завалился на крыло и упал возле батареи в воду.

Когда воздушная атака была отбита, вся верхняя палуба батареи была завалена стреляными гильзами, засыпана осколками. В ушах Бобкова стоял оглушительный гул и звон.

Заседание партийной комиссии продолжалось. Комиссар [174] снова прочитал: «И хочу быть таким, как они!», - и сказал:

- Добрый будет коммунист!

Эти события произошли двадцатого мая. С этого дня противник начал мощные авиационные налеты и артиллерийские удары. Похоже было на то, что фашисты готовятся к новому штурму Севастополя. Каждый день теперь немецкая авиация сбрасывала на город и оборонительные рубежи тысячи бомб и снарядов. Жестоко и бессмысленно разрушали они город, методически уничтожая дом за домом, квартал за кварталом.

Глава двадцать шестая

В мае войска Крымского фронта, теснимые гитлеровцами, отошли с Керченского полуострова на Тамань. Все наши надежды на скорое освобождение Крыма рухнули. Надо было рассчитывать только на свои силы. К этому времени Приморская армия получила с Большой земли значительное пополнение. А техники было немного - всего тридцать восемь танков и в строю шестьдесят флотских самолетов на ограниченном пятачке херсонесского аэродрома. Опытный генерал И. Е. Петров готовился к решительной схватке с фашистами. Теперь он управлял войсками не через комендантов секторов, а непосредственно каждой дивизией.

Гитлеровцы, высвободив войска на Керченском полуострове, значительно превосходили нас и в живой силе, и в технике. Достаточно сказать, что у них были сосредоточены четыреста пятьдесят танков и 8-й авиационный корпус генерала Рихтгофена. Под Севастополь была переброшена самая мощная и сверхмощная осадная артиллерия, мортиры до 615 мм, появилась у Бахчисарая и знаменитая «Дора». Это была 800-мм пушка-колосс на железнодорожной платформе. Длина ствола ее достигала тридцати метров, а снаряд весил четыре тонны. Обслуживали «Дору», включая зенитчиков и саперов, около полутора тысяч человек. И командовал этим «расчетом» генерал.

А на море усилилась блокада. Против наших кораблей враг стянул сотни бомбардировщиков и торпедоносцев. На Черное море были переброшены флотилия малых подлодок и две флотилии торпедных катеров. Базировались они на Ялту, Форос и Ак-Мечеть. Усилились постановки магнитных и акустических мин на подходах к Севастополю. [175]

Фашисты в последние дни мая усиленно бомбили и обстреливали город и порт Севастополь. Они разрушили почти все большие дома, нарушили работу транспорта и снабжение водой. Все улицы и проезды были завалены рухнувшими стенами и камнями. Гитлеровцы хотели сломить боевой дух севастопольцев, а достигли обратного. Они вызвали новую волну гнева и ненависти и еще большую решимость отстоять во что бы то ни стало Севастополь.

В один из таких горячих дней, когда вражеские самолеты почти не сходили с бледно-голубого неба, корабль нашего соединения базовый тральщик «Гарпун» ночью пришел в конвое из Новороссийска в Севастополь. С рассветом, несмотря на многократную перемену места и маневрирование по Северной бухте, тральщик попал в районе Килен-площадки под неистовую бомбежку фашистской авиации. Корабль был засыпан осколками близко разорвавшихся бомб и получил пробоины в корпусе. Сразу в нескольких местах начался пожар. Командира тральщика старшего лейтенанта Кокка взрывной волной сбросило с ходового мостика и контузило. Многие матросы и офицеры, в том числе и комиссар, были ранены. Пожар охватил весь корабль, и хотя экипаж и пришедшая на помощь пожарная команда Морского завода отчаянно боролись с огнем, почти все деревянные надстройки выгорели. Когда потушили пожар, оказалось, что корпус корабля сохранился и машины исправны, и, как только командир оправился от контузии, тральщик стали готовить к переходу для ремонта на Кавказ.

Позже моряки, встретившие тральщик «Гарпун» в море, на переходе в Новороссийск, рассказывали, что корабль был черный, весь обгоревший, но на мачте развевался военно-морской флаг, а на железной площадке разрушенного ходового мостика стояли рулевой и командир.