На фронтах Первой мировой

После таких потерь Ставка наконец-то прекратила бессмысленные атаки. Гвардия вновь ушла на север. Туда же перебрасывались 24-й корпус из 8-й армии и 5-й Кавказский из 7-й армии. Неудивительно, ведь по согласованию с союзниками наступать русским предстояло именно на Западном и Северо-Западном фронтах. Правда, не скоро, летом, а пока и там сражения затухали, давая место оперативной паузе. Впрочем, нет-нет да фронт взрывался какими-нибудь боями местного значения. Вернувшийся в действующую армию командиром Гренадерского корпуса печально знаменитый по Русско-японской войне генерал Куропаткин организовал один из таких боев. А. Керсновский по этому поводу пишет: «Заботливый деликатный Куропаткин был полной противоположностью грубому и черствому Мрозовскому (бывший командир корпуса. – С.К). Со всем этим следует признать, что и в Мировую войну, как и в Японскую, он руководствовался тактическими масштабами туркестанских походов. Он задумал прорвать фронт противника без артиллерийской подготовки – ослепив немцев сильными прожекторами. В ночь на 10 января генерал Куропаткин приказал Киевскому и Таврическому гренадерским полкам, одетым в белые балахоны, ползти к проволочным заграждениям, а прожекторам «ослепить» сидевших в окопах напротив немцев. Кокандцы и бухарцы, пожалуй, были бы поражены такими «чудесами техники», но немцам прожекторы были не в диковинку, и у них имелась артиллерия – что Куропаткин совершенно упустил из виду. Несколькими очередями немцы погасили наши прожектора (осветивших заодно и наших гренадер на проволоке) и затем сильным огнем заставили нас отойти в исходное положение. Нелепая затея привела к бессмысленным потерям. В другой раз, наметив прорыв неприятельского фронта на участке 1-й гренадерской дивизии, он назначил для всей операции один батальон Несвижского полка». Видимо, за такие заслуги вскоре Куропаткин и примет в командование Северный фронт. Впрочем, были и довольно удачные бои местного значения. Об одном из них писали в феврале месяце все российские газеты. Уж очень это дело оказалось необычным, я бы сказал, даже авантюрным. Дадим слово не газетным репортерам, а военному авторитету А. Керсновскому: «Ввиду начавшейся оттепели поставленные немцами на льду поперек озера Нарочь проволочные заграждения упали. Поверх льда проступила вода. Капитан Щепетильников взял с собой все команды 40-го пехотного Колыванского полка, коими он заведовал: 600 штыков при 16 пулеметах Кольта и 8 других. Выступили в темноте и, нагрянув на немцев врасплох, захватили четыре их батареи, приведя в полную негодность 14 орудий и взяв в плен 9 штаб– и обер-офицеров и 163 нижних чина. Назад отошли под огнем, переходя по доскам через трещины во льду. Результаты могли быть еще значительнее, но начальник штаба 10-й пехотной дивизии сплоховал и не поддержал вовремя капитана Щепетильникова, как то было условлено. Наши потери составили около четверти отряда. Это дело надо поставить наравне с ледяным походом Багратиона на Аланд и с атакой Шелефте 3 мая 1809 года по вскрывшемуся льду Ботанического залива. Переход Нарочского озера в оба конца – туда в темноте, назад под огнем – велся по колено в воде, с постоянным риском провалиться в полыньи и трещины». Об этой истории можно было бы написать целую повесть, снять кинофильм.

В целом же на русско-германском фронте воцарилось относительное затишье. Чего не скажешь о штабах и тыловых службах, которые усиленно занимались накапливанием сил и средств для предстоящих крупных операций. В частности, увеличивалось число станковых пулеметов до 16 на полк. Для этого использовались и трофейные австрийские Шварцлозе и германские Максимы, переделанные под русский патрон. В каждом полку помимо штатной пулеметной команды создавалась одна-две нештатные, так что во многих полках стало 30 пулеметов. В два раза возросли поставки в войска 6-дюймовых орудий и снарядов к ним. Пехоту Северо-Западного фронта начали полностью перевооружать японскими винтовками. Увеличились поставки продовольствия, особенно консервированных продуктов. Ручными гранатами вооружались не только гренадерские, но все пехотные полки. Русский солдат примерил на себя и стальную каску. Боевые и запасные полки исправно получали новое пополнение из «неисчислимых», как считали союзники, людских резервов России.