На фронтах Первой мировой

Жертвы отчаянных, кровопролитных боев под Осовцом и Праснышем оказались не напрасными. Наступление 8-й немецкой армии, как 10-й под Гродно, было сорвано. Наша 12-я армия за это время полностью сосредоточилась и пополнилась дополнительными резервами, в том числе и перебрасываемыми с левого берега Вислы. Подошли резервные корпуса и в 10-ю армию. К середине февраля в Ставке и штабе фронта окончательно похоронили идею похода на Берлин. Немецкие же атаки на варшавском направлении носили чисто демонстрационный характер. Здесь важно отметить только одну существенную деталь, о которой почему-то всегда забывают историки, в том числе военные, и в том числе отечественные. Химическое оружие, как это принято считать, впервые немцы применили не под общепризнанным Ипром, а именно в боях под Варшавой зимой 1915 года. 31 января артиллерия 9-й германской армии обстреляла наши позиции снарядами с удушливыми газами. Эффект, конечно, оказался несопоставим с газобаллонной атакой под Ипром, но все же, все же! Однако вернемся на границу Восточной Пруссии. Пополненные свежими корпусами русские войска перешли в контрнаступление. Уже 23 февраля подошедший к Праснышу 1-й Сибирский корпус генерала Плешкова во встречном бою сразился с 1-м германским резервным корпусом генерала фон Моргена. Через двое суток немецкий корпус был разбит наголову, и русские войска опять заняли Прасныш. «В этом деле 3-й сибирский стрелковый полк взял знамя 34-го Померанского фузилерного и остатки этого полка в количестве 17 офицеров и 1000 нижних чинов. 1-й Сибирский полк взял 4 орудия, а Украинские гусары в конном строю захватили батарею. Всего сибиряками взято 3700 пленных и 7 орудий», – отмечает А. Керсновский. На правом фланге 12-й армии активно наступала гвардия. В этих боях немцы только пленными потеряли более 10 тысяч солдат. А в начале марта перешли в решительное контрнаступление все три русские армии – 10-я, 12-я и 1-я. 10-я армия очистила от немцев Августовские леса, отбросив германские войска на линию Августов, Сейны, Калвария, взяв в плен более 2000 человек и 5 орудий. 18 марта, опять же в районе Прасныша, германские войска были опрокинуты двойным ударом во фланг со стороны Еднорожца. Там только одна 62-я пехотная дивизия генерала Евреинова взяла более 500 пленных, 17 орудий и 12 пулеметов. А всего в этом втором Праснышском сражении взято в плен 15 000 человек, 42 орудия и 96 пулеметов. А. Керсновский назвал это рекордом, предыдущий рекорд принадлежал французам, которые на Марне одновременно захватили 10 000 человек и 38 орудий. Спортивная терминология здесь, по-моему, неуместна. Но свершилось главное – германские войска выдохлись, отступили, перешли к обороне.

«Немецкие силы дошли до пределов боеспособности, – заявил Фалькенгайн. – При своем состоянии они не могли уже сломить сопротивление скоро и искусно брошенных им навстречу подкреплений». Фалькенгайн доказал свою правоту и не без удовлетворения приказал Гинденбургу отправить все его резервы для поддержки австрийцев, а в Восточной Пруссии перейти на всем фронте к обороне. Гинденбург опять опростоволосился. Ему не удалось окружить и уничтожить всю 10-ю русскую армию. Окружил только 20-й корпус, и в итоге опять отступил, откатился на прусскую границу. Тем не менее германская публика продолжала боготворить своего кумира за сокрушительный разгром русских варваров. Людендорф оценивает наши потери в 110 тысяч человек, в том числе 70 тысяч пленных и 280 орудий. Свои же потери как бы не замечают. Например, за время праснышских боев германцы признали потерю 13 тысяч человек и знамени, не заметив почти полного уничтожения двух своих корпусов. Реальная картина итогов зимних боев на северо-западном фланге Восточного фронта несколько иная. Русские потеряли в августовской операции 56 тысяч человек и около 40 тысяч на других участках фронта. Общие потери немцев в Августовской и Праснышской операциях составили для 8-й армии до 50 тысяч человек, для 10-й – до 30 тысяч человек. Казалось, русская армия опять стабилизировала положение. К тому же заболел командующий фронтом генерал Рузский и его сменил, несомненно, более талантливый и умелый военачальник генерал Алексеев. Но потенциальные возможности для дальнейшей наступательной стратегии у германцев были намного выше русских. К весне – лету 1915 года немцы могли перегруппировать и, главное, оснастить полностью оружием и боеприпасами значительные силы. Мы же могли только перераспределить оставшиеся скудные запасы сил и средств. Так что Алексееву предстояло решать нелегкую задачу. Но об этом позже, а пока разберемся с тем, что происходило на южном фланге Восточного фронта, где австро-германские стратеги начали активные боевые действия одновременно с Гинденбургом.