На главном направлении

Откровенно говоря, все мы, в том числе и наши гости, сильно проголодались. Никто не был разочарован краткостью тостов. Да и не было нужды в них. Обстановка с самого начала сложилась весьма дружественная, все старались сказать друг другу приятное, пользуясь скудным запасом иностранных слов. Хотя я и получил на выпускном экзамене в Военной академии имени Фрунзе в 1940 году отличную оценку по английскому языку, но разговорной речью владел слабо, да к тому же многое и позабыл. Все же я смог поддерживать элементарный разговор за столом на каком-то условном, по все же понятном англичанину языке. Весь разговор сначала сводился к похвалам ужину со стороны гостей. Гости опрокидывали рюмку за рюмкой с «русской горькой»; даже отличный армянский коньяк не имел такого спроса, как «Особая московская» с белой головкой. Хотя это было уже под утро, но и суточные щи гости приняли с превеликим удовольствием, что доставило особую радость шеф-повару. Еще большим успехом пользовались украинский индюк со сметаной и уральский пирог с рыбой. Сидевший напротив меня американский генерал заметил мое влияние на восполнение ресурсов и перед тем как уйти, попросил обеспечить его на отъезд бутылкой водки и бутербродами с черной икрой. Конечно, не только он, но и другие иностранные генералы получили такой «посошок на дорогу».

Банкет завершился песнями и, конечно же, разудалой русской пляской. Второй раз за войну довелось мне увидеть, как пляшет маршал Жуков. Первый раз это было 19 ноября 1944 года в Бяла-Подляске по случаю Дня артиллерии. Он и генерал А. И. Радзиевский показали тогда изрядное умение — кавалеристы! На этот раз в паре с Г. К. Жуковым был Делатр де Тассиньи. Оба они старались превзойти друг друга сложными пируэтами…

Было около 6 часов утра. Пора разъезжаться по домам.

Расставались мы, как настоящие боевые друзья. Не думалось тогда, что дружба, скрепленная кровью, вскоре будет омрачена длительным периодом «холодной войны».

Если бы наши бывшие союзники, боровшиеся с фашизмом, не забывали тяжелых уроков минувшей войны, человечество могло бы спокойнее жить и трудиться, более уверенно смотреть в будущее.

Мирная жизнь началась для нас вдали от Родины. Устроился быт личного состава, началась боевая подготовка. Воины теперь в норме спали, получили так называемое личное время. По вечерам из казарм доносились песни, музыка.

Артиллеристы надраивали материальную часть. Танкисты чистили, смазывали и подкрашивали боевые машины. Кавалеристы приводили в порядок снаряжение, начищали трензеля, стремена, чинили седла, а больше всего хлопотали вокруг своих лошадей. У каждого была своя служебная и личная забота.

Многих, у кого не стало семьи, кто лишился крова, одолевали нелегкие мысли: «Куда ехать после армии? Как жить дальше?» Пока шла война, эти вопросы остро возникали на какой-то миг, чтобы снова угаснуть — быть может, завтра вообще ни о чем не надо будет мечтать… А теперь думы стали неотвязными. Ожидалось, что скоро начнется увольнение из армии людей старших возрастов и, естественно, будут опрашивать, куда каждый хочет ехать. Командиры всех степеней, от лейтенанта до генерала, обязаны были помочь своим подчиненным как можно лучше решить их жизненные вопросы.

Еще до окончания войны во фронт начали поступать приглашения на работу. Люди требовались всюду. Страна все более широким фронтом шла в поход против разрухи, против бесчисленных бедствий, принесенных войной. Выбирай любой район, любую отрасль промышленности, любой колхоз, любую стройку. Конечно, в каждом отдельном случае решение принять было нелегко, и не всегда оно оказывалось удачным. Но в целом вопрос трудоустройства демобилизуемых не представлял трудности.

Для нас, работников фронтового тыла, увольнение тысяч воинов, отбывавших на Родину, принесло новые заботы: надо было заново одеть, обуть каждого человека, чтобы он уехал в добром здравии и хорошем настроении. Не обременяя страну заявками и просьбами, мы изготовили на месте до 400 тысяч комплектов обмундирования, не менее миллиона пар белья, много обуви. По решению Государственного Комитета Обороны каждому увольняемому, хорошо несшему службу, полагалось выдать подарок. По существу, речь шла о всех, ибо на фронте не было плохо несших службу. Следовательно, предстояло подготовить много тысяч подарков, по возможности учитывая при этом личные нужды увольняемых, состав их семей и пр.

Военный совет фронта выделил в подарочный фонд радиоприемники, фотоаппараты, велосипеды, швейные машины и распорядился выдать каждому увольняемому один комплект верхней одежды. Кроме того, каждый получал шесть метров любой имевшейся на складах ткани.