На главном направлении

Кажется, оставались чисто технические вопросы — выдать подарки, выдать 300–400 тысяч новых чемоданов и вещевых мешков. Но когда дело дошло до порядка перевозок, опять возникло множество трудноразрешимых вопросов. На поезд можно было посадить не больше тысячи демобилизованных. Где взять в короткий срок 400–500 поездов? А ведь только что для перевозки репатриантов требовалась тысяча поездов. И эти перевозки наслаивались одна на другую! Было ясно, что по железной дороге отправить всех демобилизованных невозможно.

Стали прикидывать вариант использования автомобильного транспорта. Начальник автомобильного управления фронта генерал П. С. Вайзман подсчитал, что для перевозки демобилизованных до Бреста в течение двух месяцев потребуется 5 тысяч автомобилей и 42 тысячи тонн горючего. Но маршал Жуков требовал провести увольнение в течение одного месяца. Во-первых, сами солдаты рвались домой, во-вторых, стране безотлагательно нужны были рабочие руки — приближалась уборка хлеба. Значит, требовалось еще что-то придумать.

К тому времени выяснилось, что наш фронт обязан отправить в СССР из числа обозных и строевых лошадей 50 тысяч голов, разумеется, своим ходом. А что если с ними отправить и повозки? У нас насчитывалось 59 тысяч повозок. От 30 тысяч можно было отказаться. Если на каждой повозке разместить 4–5 человек, это намного облегчит решение задачи.

Так родился вариант комбинированного способа отправки демобилизованных, одобренный Военным советом фронта. Каждая армия решала его по-своему. Только «пеший вариант» был начисто отвергнут.

Военные железнодорожники позаботились, чтобы поезда для демобилизованных были хорошо промыты, продезинфицированы, обеспечены матрацами, подушками и инвентарем.

Продовольственная служба оборудовала на всем пути следования кухонные очаги и хлебопекарни. Финансовая служба произвела расчеты с увольняемыми и выплату единовременного денежного вознаграждения, содержания за два месяца и полевой надбавки, с тем чтобы воин мог купить в магазинах военторга нужный ему товар. Финансисты проделали всю эту работу оперативно.

В общем все службы тыла сделали все от них зависящее, чтобы воины-победители уехали на Родину в хорошем настроении.

В Бресте их радостно встречало население. И тут военные тыловики заблаговременно позаботились о том, чтобы помочь местным властям как можно лучше принять защитников Родины. Одни гражданские власти не могли тогда справиться с организацией такой встречи.

Уезжали с фронта солдаты, сержанты, старшины.

— А вы, товарищ Грунь, когда намереваетесь отбыть на Родину? — спросил я своего водителя.

— Уж послужу вместе с вами, сколько можно будет.

Так и остался Дмитрий Максимович Грунь служить «сколько можно будет». Откровенно говоря, и я не представлял себе, как могу расстаться с этим человеком. Сколько раз вместе с ним мы попадали в беду, особенно в первые дни войны, сколько раз лежали рядом, наблюдая летящие сверху черные «сигары» с самолетов противника!

22 года просидел Грунь за рулем моей служебной машины, и не помню ни единой аварии, даже самой незначительной поломки. Случай, прямо сказать, не частый в нашей жизни, но он был возможен потому, что отличительная черта Груня — абсолютное спокойствие, молчаливость и сосредоточенное внимание при любой ситуации. За все годы во время езды не было случая, чтобы Грунь повернул голову ко мне или к другому пассажиру при разговоре с ним. Он всегда смотрел только вперед, на дорогу. В длинные разговоры он также не вступал, чаще всего ограничивался односложными «да», «нет». Что он чем-то встревожен, я понимал тотчас же без слов: в эти минуты он тихонько что-то насвистывал. Сидевший в машине рядом с ним адъютант М. Свиридов также был в пути малоразговорчив. Ко мне обращался лишь, когда сомневался в правильности маршрута. После войны мы с ним расстались в связи с его демобилизацией. Адъютантом он стал случайно, получив такое назначение после тяжелой раны, хотя мог бы, если бы захотел, уйти из армии.

Трудно было расставаться с такими людьми, как Грунь и Свиридов. При каждой встрече с Грунем мне доставляет большую радость пожать его руку, посмотреть в его открытое, по-прежнему сияющее добротой лицо.

Наша экономика сильно пострадала в этой войне. Гитлеровцы разрушили 1710 советских городов и поселков городского типа, более 70 тысяч сел и деревень, 32 тысячи промышленных предприятий, 98 тысяч колхозов, 1878 совхозов. Они подорвали 65 тысяч километров железных дорог, взорвали и вывезли 16 тысяч паровозов, 428 тысяч вагонов и др. В целом материальные потери Советского Союза составили около 2 триллионов 600 миллиардов рублей[37]. Вряд ли вся промышленность Германии, Восточной и Западной, если бы ее демонтировать и вывезти до последнего болта, была бы достаточной компенсацией за такие потери. Это ясно каждому.