На главном направлении

«Правильно, Александр Иванович, правильно. Я тоже чувствую себя хорошо — завтра же могу подняться».

— Вот и поговорите с ним! Строгий режим — и больше никаких разговоров. В этом деле мне обязаны подчиняться все! — раздраженно выпалил врач.

— Ладно, доктор, сержант Фомин непременно выполнит ваш приказ. Мы его накажем. Перенесите его койку сюда, в изолятор, — посоветовал Титов.

«Вот хорошо, Александр Иванович ко мне перейдет, и тут я у него помаленьку начну расспрашивать». Костя с головой укрылся одеялом: врач мог заглянуть сюда и отобрать чертежи или поднять шум.

Но врач, успокоившись, стал подробно докладывать командиру полка о здоровье каких-то Вани, Пети и девочки, имя которой Костя не смог уловить.

— Дети чувствуют себя хорошо, а вас надо лечить. Почему вы приказали отнести все ценные продукты в трансформаторную? Часть надо в санроту, ведь ваше здоровье тоже следует подкреплять.

— Нет, доктор, нет. Мы получим завтра, а детям надо в первую очередь. Несите все в трансформаторную…

«Что же делается в трансформаторной? — удивился Костя. — Неужели там в самом деле живут ребята?»

Вскоре Костя почувствовал, что кто-то бережно поднимает одеяло с головы и поправляет подушку. Чем-то родным, знакомым пахнуло ему в лицо. Он открыл глаза.

— С добрым утром, Костя.

— Александр Иванович! — Костя вскочил, обхватил учителя за шею, прижался и, чуть не плача от счастья, проговорил: — Простите меня, Александр Иванович, простите!

— Поздравляю тебя, дорогой, с праздником.

* * *

На другой день Костя уговорил врача отпустить его в трансформаторную.

Скрипнула окованная железом дверь. Костя переступил порог и не поверил своим глазам: в трансформаторной были ребята. Лиза познакомила его в первую очередь с тоненькой узкоглазой девочкой, которую звали Гира, затем с черноволосым вихрастым мальчиком Петей, которому было лет одиннадцать.

Сначала ему показалось, что эти малыши ничего не понимают, но вот заговорила Гира, и ему стало ясно — они почти все знают: знают, что наши скоро соединятся с главными силами, а те фашисты, что вышли к Волге, будут взяты в плен и их заставят строить новую школу.

— Теперь тут стало хорошо. Фашисты совсем притихли, — важно добавил Петя.

Поговорив с новыми друзьями, Костя заглянул за щит, где стояла печь, сделанная из железной бочки. Она отделяла «прихожую» от «общежития». В печке трещал огонь. Красные, желтые, синие языки ласкались возле отверстий, щекотали стенки и, казалось, заставляли улыбаться печку. От нее веяло теплом и приятным запахом домашней кухни, отчего в трансформаторной было сухо, тепло и уютно.

— У нас тут всегда так, — похвалилась Лиза, — каждый вечер к нам приходят греться бойцы и командиры. Сушатся, отдыхают, как дома.

Возле печки с кочергой в руке стоял рыжий круглолицый парнишка. Он даже не вышел знакомиться к Костей. Это был Ваня. Тот самый Ваня, что втайне от Пети и Гиры строил для фашистов ловушку. Но ничего не получилось, и он, вспомнив приглашение Лизы, пришел в трансформаторную сам.

— Дежурный? — спросил его Костя.

— Так точно, — ответил Ваня, — в наряде.

— Нет, это он наказание отбывает, — пояснила Лиза. — Вчера…

— Помолчи, сам объясню, — перебил круглолицый, — Тут бывает холодно. Все равно кому-то надо стоять с кочергой. Но я тоже занимаюсь, — он показал на исчерченный бок печки.

«Смотри, задачи решает!» — удивился Костя и хотел спросить, в какой школе он учился до войны, но в это время круглолицый забарабанил кочергой по печке и закричал:

— По ме-стам! — И, повернувшись к Косте, пояснил: — Перерыв кончился.

На стене висели ходики, и дневальный обязан был внимательно следить за распорядком.

— Что же вы делаете? — спросил Костя у Лизы.

— Занимаемся, задачи решаем, читаем. Вон даже расписание есть.

Костя посмотрел расписание и улыбнулся. «Игра, а не учеба. Все это не то. Эх, вы, надо делом заниматься… Но уж раз Александр Иванович просил, значит, нужно поддержать компанию». И, присев к столу, поинтересовался, какие они решают задачи, помог Гире, затем Пете, потом забылся и начал пояснять «малышам» все по порядку.

Глазенки ребят повеселели, да и сам Костя был рад тому, что вновь сидел за партой.

— Вам все покажи да подскажи, соображать надо, — шутя ворчал он, чувствуя себя снова в своей среде.

* * *

Живя в трансформаторной, Костя тайком занимался своим делом. Порой сверстники стесняли его, особенно этот угрюмый и неразговорчивый Ваня, Он просыпался рано и любил сидеть возле печки. «И так красный и еще жмется к печке», — говорил про него Петя.

В самом деле, первые дни Косте казалось, что Ваня, скитаясь по развалинам, промерз до корней волос и все еще не может отогреться. Затем стал замечать, что Ваня, сидя возле печки, тоже о чем-то думает и даже шепотом разговаривает сам с собой.

Костя спросил у Пети:

— Ваня — лунатик, да?

— Не знаю. Каждое утро вот так. Встанет раньше всех и сидит. Спрашивал — молчит. «Отойди, говорит, а то подзатыльников надаю».

— Тогда давай вместе спросим.

Ваня будто ждал, когда к нему подойдет Костя.