На глубине

Заметив меня, Уилл широко улыбнулся и поднялся со стула в дружеском приветствии, после чего представил нас друг другу. Энтони окинул меня оценивающим взглядом и кивнул. Я занял место справа от Уилла, напротив его собеседника, оказавшись, таким образом, единственным из нашей компании сидящим лицом к входу.

Пока я изучал меню, Тони безмолвно продолжал дымить. Видимо, курильщик он был со стажем. Словно заметив это, Тони вынул трубку и впервые заговорил – низким и прокуренным голосом:

– Я курю табак уже сорок лет. – Он покрутил трубку в руках. – Этот бриар, кстати, старше сотни лет, и он – мое лекарство.

– Наука называет это гиперосмией, – пояснил Уилл. – У Тони повышенная чувствительность к запахам окружающего мира, табаком он как бы загрубляет сверхчувствительные рецепторы.

Подошла милая официантка. Я заказал классического английского эля, и мы продолжили беседу.

– В молодости меня пытались лечить, – добавил Грэйдвелл с усмешкой, – психологи, неврологи, психиатры, – даже в шизофреники практически записали с паросмией – у меня, видите ли, извращенное ощущение запаха. Если бы не табак… – Курильщик многозначительно помотал головой и снова глубоко затянулся, выпустив затем струю плотного дыма. – Да он же не верит, – обращаясь к Уиллу, хохотнул Тони, устремив на меня вытянутый указательный палец с огромным перстнем. Манеры далеко не идеального собеседника.

– На самом деле.., – начал было я, но Тони бесцеремонно перебил: – Я докажу. Утром яичница, тосты с вишневым вареньем, блинчики и кофе с молоком. А вчера вечером было вино и мороженое… шоколадное.

Я закрыл распахнутый от удивления рот. Или этот маньяк следит за мной, или, черт подери, его феноменальные возможности выходят за рамки возможного.

– Но откуда?.. – задал-таки я просившийся вопрос.

– Запах, запах. Я чувствую запах, не так, как ты или другие. Мое восприятие запаха – это дар. Если угодно, нечто божественное или волшебное. Представь, каково это – чувствовать настроение жены через источаемый ею запах, понимать, когда ваша беседа ей наскучила, или когда ее сексуально привлек проходящий мимо пижон. Моя гиперосмия – пропуск за грань обыкновенности. Но это и проклятие. Как детектор лжи, ведь через запах я чувствую твои потаенные мысли, даже если в лицо ты мне лукавишь, Алан.

Невольно я отвел взгляд от этого страшного человека-полиграфа и увидел, как на террасу входит пара – лысеватый пузатый франт под руку с дамой в длинном обтягивающем платье ниже колен, усыпанном блестками по всей длине. Они направились к столику в другой части зала. Роскошные волосы незнакомки рассыпались по плечам, закрывая лицо, я видел лишь грациозное изгибающееся при ходьбе тело и аккуратные ухоженные ножки. Дама была на полголовы выше своего страшненького хахаля. Была в этом какая-то вселенская несправедливость.

– Уилл, ты не говорил, что твой приятель засматривается на старух, – сквозь неприятный скрежещущий хохоток прохрипел Грэйдвелл, после чего оба моих собеседника обернулись на вошедшую пару, и хохот Тони смолк. В этот момент официантка принесла заказ, и я с удовольствием сделал первый большой глоток.

– Хм, – задумчиво протянул заядлый курильщик, внимательно рассмотрев новоприбывшую пару. – Вот он, современный мир. Мы не видим, что скрывается за пустой оболочкой, не чувствуем того, что внутри. Да в ней литры ботокса и силикона, десятки подтяжек и пластических операций. Эх, современный мир.

Ну да, ну да, подумал я с ехидцей, хирург виноват в том, что дар Энтони дал осечку.

– Ты веришь в Бога, Алан? – внезапно сменил тему Тони, не дав времени как следует насладиться его неудачей.

– Ну, это ведь личное дело каждого, – ответил я осторожно.

– Давай уж начистоту. Ведь мы собрались здесь на откровенный разговор. Апатеист что ли? Быть может, атеит?

– Скорее, агностик, – признался я нехотя. – Я верю в недоказуемую возможность существования некой силы – не Бога в его обычном понимании. Если говорить о конфессиях, то я вне их, я не хожу по воскресеньям в церковь, не молюсь в сторону киблы, не приношу жертв пантеону, ем свинину, работаю семь дней в неделю и не падаю на колени при звуках грома. – Мне не хотелось продолжать тему онтологического аргумента, но я отдавал себе отчет в том, что для Тони понимание моего отношения могло определить дальнейшее развитие всего разговора. Какая-никакая осведомленность этого парня в шляпе в религиозных понятиях также наводила на мысль, что после произошедшего с ним в том самолете Тони провел немало времени в размышлениях о Боге и религии. Я также прекрасно осознавал, что, окажись я на месте Грэйдвелла, неизвестно, в какие религиозные дебри завели бы меня собственные размышления. Кроме того, мне никоим образом не хотелось оскорбить его чувств, что могло бы привести к молниеносному окончанию разговора, но и лгать тоже я не собирался.