На глубине

А ведь правда, я живу в ловушке своего скептицизма. Чтобы чудо произошло, мало в него поверить. Надо предоставить ему возможность случиться. Оказавшись в водах Темзы в запертом автомобиле, я был на волосок от смерти, и в какой-то момент я даже видел тот самый пресловутый тоннель, в конце которого был виден свет. Но я тут же поймал себя на мысли, что даже сейчас всеми силами отвергал чудо, стараясь объяснить это рациональными логическими построениями и умозаключениями. Иллюзия тоннеля ведь вполне объясняется современной наукой, поскольку при клинической смерти уменьшается подача к глазам кислорода, а концентрация углекислого газа, наоборот, повышается, что приводит к тоннельному зрению. Кажется, все дело в том, что у нейронов центрального и бокового зрения разные принципы передачи информации в мозг и разная скорость угасания, поэтому периферический обзор затухает быстрее, и человек воспринимает лишь изображение, попадающее на центральную область сетчатки глаза. Отсюда и возникает иллюзия темного тоннеля со светом где-то далеко впереди.

Рациональность отталкивает чудо – ему не место в такой среде. Чуду не место в цивилизованном обществе. С чудом мы постоянно соприкасаемся в детстве, но с взрослением отдаляемся и отгораживаемся от него.

Кто-то может перепрыгнуть ров, спасаясь от разъяренного гепарда, кто-то – проплыть сотни миль в открытом океане за пару дней, кто-то – остаться единственным выжившим при крушении самолета.

Падая с Лондонского моста, я, возможно, ощутил новый, неизвестный мне запах. Погружаясь в воды Темзы, я, быть может, вступил в свой диалог со своими хранителями. Возможно, это было со мной, но я не помню. Нет, не так – мое сознание не помнит этого. Утыканное повсеместно социальными частоколами сознание старательно вытеснило бы эти воспоминания. Уилл говорил, что наше восприятие мира не целостно и не истинно – оно состоит из искажения фактов, и что сознание старательно дорисовывает утерянные фрагменты восприятия по своему усмотрению. Значит, какое бы чудо со мной не произошло, увешанное шорами внешних авторитетных мнений сознание способно воспринять лишь чужие образы, оно любезно выстраивает мою индивидуальную перцептивную реальность на свой лад.

Выходит, чудо – не мой путь.

Каждый варит кашу из своего топора. Что музыкальный дедовский поиск идеала в таинственной глубине, что грэйдвелловский поиск божественного участия с просеиванием окружающего мира через восприятие запаха – чего не сделаешь, когда есть и личная цель, и потенциал для развития в себе навыков, способных обратиться в средство для достижения этой цели?

Энтони говорил, что где-то там, на глубине человеческого подсознания, кроется в забвении та великая способность, та необузданная сила, что может проявить себя лишь в особом, пограничном состоянии – но только ли в момент смертельной опасности? Возможно ли, что раскрытие этой силы не позволило мне сгинуть в тот день, но сознание в попытке вернуть меня в прежний – рациональный – мир заботливо вымарало все воспоминания об этом?

– Мэри, – произнес я тихо. Она крепче сжала мою руку, ее лицо снова появилось в поле моего зрения. В ее увлажненных глазах я увидел чувства – не смогу описать, что это были за чувства, но их было много, и они были натуральными.

– Мэри, я благодарен, что ты рядом. Побудь со мной. За девять лет я соскучился.

Она искренне улыбнулась, кивнула и поцеловала меня.

Я уверен, что у каждого свое предназначение. Тысячи дорог расстилаются перед нами, но только один путь ведет в направлении предназначения, и лишь на этом пути мы можем полностью раскрыться в своих истинных способностях.

Своего пути я еще не обрел. Но я уверен, что где-то там, на глубине и моего подсознания ждут под спудом своего часа те условные ниточки, которые, будучи тронутыми, приведут к постижению моего собственного пути.