На голоде

Она положила свою руку на руку Вилльям, загрубевшую от правления лошадьми; Вилльям нежно погладила ее руку. Джим смотрел на всех с сияющим видом. Со служащими дело шло хорошо. Трое из наиболее некомпетентных людей умерли, и на их места поступили лучшие. С каждым днем приближалось время дождей.

Голод удалось остановить в пяти из восьми участков, да и смертность была уже не так велика – сравнительно. Он внимательно оглядел Скотта, как людоед оглядывает человека, и наслаждался его мускулами и здоровым видом.

«Он чуточку сдал, – сказал себе Джим, но все же может работать за двоих». Тут он заметил, что миссис Джим телеграфирует что-то ему, по домашнему коду телеграмма гласила: «Дело ясное! Взгляните на них».

Он взглянул и прислушался. Вот все, что говорила Вилльям:

– Чего же можно ожидать от страны, где «бхисти» (водовоза) называют «тунни-кутч»?

И все, что отвечал Скотт, было:

– Я буду страшно рад вернуться в клуб. Оставьте мне танец на рождественском балу. Оставите?

– Далеко отсюда до Лауренс-Холла, – сказал Джим. – Возвращайтесь пораньше, Скотт. Завтра надо отправлять повозки с рисом. Вам надо начать погрузку в пять часов.

– Неужели вы не дадите мистеру Скотту хоть одного дня отдыха?

– Очень бы хотелось, Лиззи. Боюсь, что нельзя. Пока он стоит на ногах, мы должны использовать его.

– Ну, по крайней мере, у меня был один европейский вечер… Клянусь Юпитером, чуть было не забыл! Что мне делать с моими младенцами?

– Оставьте их здесь, – сказала Вилльям, – мы позаботимся о них, а также столько коз, сколько можете выделить нам. Мне нужно научиться доить.

– Если вы встанете завтра рано, я покажу вам. Мне приходилось доить; между прочим, у половины из них бусы и какие-то вещи на шее. Пожалуйста, не снимайте, на случай, если появятся матери.

– Вы забываете, что у меня есть некоторый опыт в этом деле.

– Надеюсь, что вы не переутомитесь.

В голосе Скотта не было сдержанности.

– Я позабочусь о ней, – сказала миссис Джим, телеграфируя телеграммы в сто слов, пока уводила Вилльям, а Скотт отдавал приказания для новой кампании. Было очень поздно – почти девять часов.

– Джим, вы грубое животное, – сказала ему жена вечером.

Глава Голода хихикнул.

– Нисколько, дорогая. Я помню, как устраивал первый Джандальский поселок ради одной девушки в кринолине, а ведь какая она была тоненькая, Лиззи?.. С тех пор я ни разу не работал так хорошо. Он будет работать, как демон.

– Но ты мог бы дать ему один день.

– И довести дело до конца? Нет, дорогая, теперь для них самое счастливое время.

– Я думаю, ни один из них, милый, не знает, что такое с ним. Ну разве это не прекрасно? Разве не чудесно?

– Встанет в три часа, чтобы научиться доить, благослови ее Господь! О боги, зачем мы должны становиться старыми и толстыми!..

– Она милочка. Она сделала много под моим руководством…

– Под твоим! На следующий же день по приезде она взяла все дело в свои руки, а ты стала ее подчиненной и осталась ею до сих пор. Она управляет тобой почти так же хорошо, как ты управляешь мной.

– Она не управляет мной, и потому-то я люблю ее. Она прямолинейна, как мужчина – как ее брат.

– Ее брат слабее. Он постоянно приходит ко мне за приказаниями, но он честен и жаден до работы. Сознаюсь, я привязался к Вилльям, и если бы у меня была дочь…

Разговор прервался. Далеко от этого места, в Дераджате, уже двадцать лет виднелась могила ребенка; ни Джим, ни его жена не говорили больше о ней.

– Во всяком случае, ответственность лежит на тебе, – прибавил Джим после минутного молчания.

– Да благослови их Бог! – сонным голосом сказала миссис Джим.

Раньше чем побледнели звезды, Скотт, спавший в пустой повозке, проснулся и молча принялся за дело: будить Феза Уллу и переводчика так рано ему было жаль. Так как он опустил голову до самой земли, то не слышал, как подошла Вилльям, пока она не наклонилась над ним с чашкой чая и куском поджаренного хлеба с маслом в руках. Она была в старой амазонке темного цвета; глаза ее еще были сонными. На земле, на одеяле барахтался маленький ребенок, другой заглядывал через плечо Скотта.

– Эй, маленький буян, – сказал Скотт, – как, черт возьми, рассчитываешь ты получить свою порцию, если не успокоишься?

Свежая белая рука удержала ребенка, который задохнулся было, когда молоко полилось ему в рот.

– Доброго утра, – сказал доильщик. – Вы не можете себе представить, как извиваются эти малые.

– О, могу, – она говорила шепотом, потому что все вокруг спало. – Только я пою их с ложки или через тряпки… Ваши толще моих… И вы делали это день за днем, по два раза в день? – Голос ее был еле слышен.

– Да, это было глупое положение. Ну теперь попробуйте, – сказал он, уступая место девушке. – Смотрите! Коза не корова.

Коза протестовала против любительницы, и произошла борьба, во время которой Скотт подхватил ребенка. Пришлось делать все снова, и Скотт тихо и весело смеялся. Однако ей удалось накормить двух детей и еще третьего.

– Ну разве маленькие не хорошо берут! – сказал Скотт. – Я научил их.