На горах (Книга 1, часть 2)

- Здоровенько ли поживаешь, Филиппьевна? Ну вот, матка, за твою простоту да за твою доброту воззрил господь на тебя радостным оком своим. Какого дорогого гостя, сударыня моя, дождалась!.. Вот уж, как молвится, не светило, не горело, да вдруг припекло. Родной-эт твой, притоманный-эт твой, и вживе-то его не чаял никто, и память-то об нем извелась совсем, а он, сердечный, гляко-сь, да вон поди, ровно из гроба восстал, ровно из мертвых воскрес, ровно с неба свалился, ровно из яичка вылупился... Ах ты, матушка, матушка, сударыня ты моя, Пелагея Филиппьевна!.. Какую радость-то тебе бог послал, какую радость-то!.. Теперь, матка, все печали да болести в землю, могута в тело, душа заживо к богу...

Жить тебе, сударыня, да богатеть, добра наживать, а лиха избывать... Дай тебе царица небесная жить сто годов, нажить сто коров, меренков стаю, овец полон хлев, свиней подмостье, кошек шесток... Даст бог, большачок-от (Большак - глава семьи, а также глава какой-либо беспоповщинской секты либо толка спасова согласия. ) твой, сударыня, опять тягло примет, опять возьмется за сошку, за кривую ножку. Подай вам господи прибыли хлебной в поле ужином, на гумне умолотом, в сусеке спором, в квашне всходом... Из колоска бы тебе, Филиппьевна, осмина, из единого зернышка каравай. И смолкла на минуту дух перевести.

- Садись, Арина Исаишна, гостья будешь,- обычный привет сказала ей Пелагея Филиппьевна.

О том помышляла хозяйка, чтобы как-нибудь поскорей спровадить незваную гостью, но нельзя же было не попросить ее садиться. Так не водится. Опять же и того опасалась Пелагея Филиппьевна, что, не пригласи она присесть первую по всему околотку вестовщицу, так она таких сплетен про нее назвонит, что хуже нельзя и придумать.

- Напрасно, мать моя, беспокоишь себя. Не устала я, сударыня, сидела все,отвечала тетка Арина и повела приветы свои с причитаньями.

Не надивуется Пелагея Филиппьевна сладким речам первой по деревне зубоскальницы, злой пересмешницы, самой вздорной и задорной бабенки. С той поры как разорились Чубаловы, ни от одной из своих и окольных баб таких насмешек и брани она не слыхивала, таких обид и нападок не испытывала, как от разудалой солдатки Арины Исаишны. А сколько ребятишки терпели от ее ехидства.

Наговорив с три короба добрых пожеланий, тетка Арина ловко повернулась осередь избы и, бойким взглядом окинув Герасима Силыча, спросила его нараспев умильным голосом со слащавой улыбкой:

- А вы меня не признаете, Герасим Силыч? Не узнали меня?

- Не могу признать,- сухо ответил Герасим.

- Как же это так, сударь мой? - молвила тетка Арина, ближе и ближе к нему подступая.- Да вы вглядитесь-ка в меня хорошенько... Как бы, кажись, меня не узнать, хоть и много с тех пор воды утекло, как вы нашу деревню покинули? Неужто не узнали?

- Нет,- с досады хмуря лоб, отрывисто ответил Герасим.- Не могу вас признать.

- А ведь у вас сызмальства память острая такая была, сударь мой Герасим Силыч,- покачивая головой, укорила его тетка Арина.- Да ведь мы от родителей-то от ваших всего через двор жили... Исаину избу нешто забыли? Я ведь из ихней семьи - Арина. Вместе, бывало, с вами в салазках катались, вместе на качелях качались, вместе по ягоды, по грибы, по орехи хаживали... При вашей бытности и замуж-то я выходила за Миронова сына. Помните чать Мирона-то. Вскрай деревни у всполья изба была с зелеными еще ставнями, расшивка на воротах стояла? (В среднем Поволжье, особенно в тех местах, где занимаются судостроением, часто можно встретить на воротах небольшую оснащенную и раскрашенную расшиву или другое судно. В последнее время стали появляться и модели пароходов. ).

- Что-то не помнится,- нехотя ответил Герасим.

- Коротка же у вас стала память! Коротенька!..- продолжала тетка Арина обиженным голосом.- Ну а сами-то вы, сударь, в каких странах побывали?

- В разных местах, всего не припомнишь.

- Коротенька память, коротенька!..- продолжала свое неотвязная тетка Арина.- Где же вы в последнее-то время, сударь мой, проживали, чем торговали?

- По разным местам проживал,- сквозь зубы промолвил Герасим и, отворотясь от надоедницы, высунул голову в окошко и стал по сторонам смотреть. - Видно, где день, где ночь, куда пришел, тотчас и прочь... Дело! - насмешливо молвила Арина Исаишна.

Герасим больше не отвечал. Молчал и Абрам с Пелагеей. Дети, не видавшие дома такой лакомой еды, какую принес отец, с жадностью пожирали ее глазами, и как ни были голодны, но при чужом человеке не смели до нее дотронуться. Стала было тетка Арина расспрашивать Абрама, где был-побывал его брательник, чем торг ведет, где торгует, но Абрам н сам еще не знал ничего и ничего не мог ей ответить. А уж как хотелось закусочнице хоть что-нибудь разузнать и сейчас же по деревне разблаговестить. Увидела она, наконец, что, видно, хоть вечер и всю ночь в избе у Абрама сиди, ничего не добьешься, жеманно сузила рот и вполголоса хозяйке промолвила: