Читаем На горбатом мосту полностью

Мне уже никогда не вернуться туда,Где в глубоких прудах остывает вода,Словно времени тёмный и терпкий настой,Горьковато-полынный, недвижно-густой,Где в закатных окошках мутнеет слюда,Где, качаясь на лапах еловых, звездаПодлетает всё выше и месяц над нейС каждым взмахом всё тоньше и словно ясней.И в траве разогретой, глубокой, как сон,Мне уже не услышать сквозь стрекот и звон,Сквозь плывущий под веками медленный зной,Как шуршат облака – высоко надо мной.Никогда – это веточки сломанной хруст,На иных берегах расцветающий куст,Это голос, летящий сквозь мёртвую тишь,Долгим эхом становится. И только лишь,Задержавшись над лугом, дыханье моёВсё колышет былинки сухой остриё,Да ещё отраженья на глади прудаСмотрят в синюю бездну чужих «никогда».<p>3</p>В краю далёком, в городе МарииДуша осталась пленною навек.Озябший парк и улицы пустыеЗаносит снег, заносит первый снег.Там стук копыт и глухо, и тревожноТрёхтактным ритмом разбивает тишьИ сонные деревья осторожноНашёптывают: «Стой… Куда спешишь?..»А небо отчуждённо и высоко,И хрупкий лист ложится в снежный прах.И скачут кони далеко-далёко,И ветер сушит слёзы на глазах.<p>«Охлюпкой, стараясь не ёрзать…»</p>Охлюпкой, стараясь не ёрзатьПо слишком костистой спине,Я в Богом забытую ТорзатьВъезжаю на рыжем коне.Деревня глухая, бухая,Вблизи бывшей зоны. И тутПотомки былых вертухаевДа зэков потомки живут.В пылище копаются куры,Глядит из канавы свинья:Что взять с городской этой дуры?А дура, понятно же, – я.А дура трусит за деревнюТуда, где и впрямь до небесПоднялся торжественно-древний,Никем не измеренный лес.Где пахнет сопревшею хвоей,Где тени баюкают взгляд,И столько же ровно покоя,Как десять столетий назад.Где я ни копейки не значу,А время, как ствол под пилой,Сочится горючей, горячейПрозрачной еловой смолой.<p>«Рыжая псина с пушистым хвостом…»</p>Рыжая псина с пушистым хвостомДремлет в тенёчке под пыльным кустомИ, полусонная, в жарком пахуЛовит и клацает злую блоху.Рядом, приняв озабоченный вид,Вслед за голубкой своей семенитСамый влюблённый из всех голубей…На воробья налетел воробей —Бьются взъерошенные драчуны,Не замечая, что к ним вдоль стеныТихо крадётся, почти что ползётВесь напряжённый, пружинистый кот.Как хорошо, что они ещё естьВ мире, где горестей не перечесть,В мире, дрожащем у самой черты, —Голуби, псы, воробьи и коты.<p>Трёхстрочия</p>* * *купила проездной —нет, не дождусьсчастливого билета.* * *утром в небо взглянула,а там – пустота:ласточки улетели.* * *после грозыкапли дрожат на ветвях —тихо смеются деревья.* * *
Перейти на страницу:

Похожие книги

Поэты 1840–1850-х годов
Поэты 1840–1850-х годов

В сборник включены лучшие стихотворения ряда талантливых поэтов 1840–1850-х годов, творчество которых не представлено в других выпусках второго издания Большой серии «Библиотеки поэта»: Е. П. Ростопчиной, Э. И. Губера, Е. П. Гребенки, Е. Л. Милькеева, Ю. В. Жадовской, Ф. А. Кони, П. А. Федотова, М. А. Стаховича и др. Некоторые произведения этих поэтов публикуются впервые.В сборник включена остросатирическая поэма П. А. Федотова «Поправка обстоятельств, или Женитьба майора» — своеобразный комментарий к его знаменитой картине «Сватовство майора». Вошли в сборник стихи популярной в свое время поэтессы Е. П. Ростопчиной, посвященные Пушкину, Лермонтову, с которыми она была хорошо знакома. Интересны легко написанные, живые, остроумные куплеты из водевилей Ф. А. Кони, пародии «Нового поэта» (И. И. Панаева).Многие из стихотворений, включенных в настоящий сборник, были положены на музыку русскими композиторами.

Антология , Евдокия Петровна Ростопчина , Михаил Александрович Стахович , Фёдор Алексеевич Кони , Юлия Валериановна Жадовская

Поэзия
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

Роберт Иванович Рождественский , Роберт Рождественский

Поэзия / Лирика / Песенная поэзия / Стихи и поэзия