На горе Четырёх Драконов

А Пулат, проводив учителя, вернулся в сад. Там ребята решили передохнуть. Гулям начал в лицах показывать, как молятся набожные старики. Опустившись на колени, он делал вид, что вбирает в ладони придорожную пыль и потом омывает ею лицо. Ребята хохотали, слушая, как он монотонно тянет: «Аллах велик, аллах един…»

Пулат нахмурился.

— Сейчас же встань! — крикнул он резко, и покрасневший Гулям вскочил. — Ты — пионер, а смеёшься над стариками. Мы обязаны уважать их чувства. Конечно, хорошо, если они откажутся от молитв. Но это их дело. А смеяться над верующими нехорошо и глупо. Чтобы я видел это в последний раз. А теперь марш за работу!

Исцеление? Не может быть!

Наконец наступила пятница — день великого моления. Бабушка проснулась очень рано и разбудила внука. Больше в доме никого не было. Вчера вечером приехал с пастбища отец Гуляма и о чём-то долго беседовал с бабушкой во дворе под старым урюком. Гуляму очень хотелось знать, о чём они говорят, но ему неудобно было подойти ближе. Лицо отца было гневное, и, видимо, он говорил бабушке что-то сердитое, резкое, но так тихо, что ничего нельзя было разобрать.

— Сайра́м, — позвал вдруг отец.

Вышла мать. Она, видимо, волновалась. Отец что-то спросил, и она отрицательно качнула головой.

— Ах так! — раздался сердитый голос бабушки, которая до этого тоже говорила очень тихо, видимо, для того, чтобы не услышал внук. Но сейчас бабушка вышла из себя, и до Гуляма доносилось каждое её слово: — Я родила и вырастила тебя, — говорила она отцу. — Я отношусь к тебе, как к дочери, — повернулась она в сторону Сайрам. — Кто может сказать, что не я вынянчила вашего сына? Или я не просиживала ночи у его постели, когда он болел, в то время как ты и ты ходили на собрания? Вы возвращались голодные и усталые. И кто, как не я, дожидалась вас с ужином и тёплой постелью? Мне помогал аллах в моих заботах…

— Я тебе уже сказал насчёт аллаха, — громко перебил отец. — Я не хочу, чтобы ты каждую минуту вводила его в мой дом. Ты разве забыла, за что сражался с басмачами и погиб твой муж и мой отец? Он сражался за то, чтобы ты, и твой сын, и твой внук были свободными и счастливыми.

Гулям увидел, как бабушка закрыла лицо руками и закачалась, словно тутовник на ветру.

— У тебя нет сердца! — всхлипывая, кричала она. — И твоя жена неблагодарная. Почему вы не хотите, чтобы я шла на моление? Я — старый человек и не отступлюсь от древнего закона. И ты тоже должна пойти со мной, — обратилась она к невестке.

Сайрам отрицательно качнула головой:

— Нет. Моя мать тоже просит, чтобы я проводила её к мазару. Но этого не будет.

Отец несколько минут стоял в раздумье, потом отрывисто сказал жене:

— Наша бригадная кухарка заболела. И я уже договорился с председателем колхоза, что ты придёшь готовить нам еду.

Гулям увидел, как сразу посветлели, стали весёлыми глаза матери. Она спросила торопливо:

— А когда?

— Я посажу тебя на круп своего коня, и мы отправимся тотчас же, — сказал отец.

Он дождался, пока жена скрылась в доме, потом присел на скамью и принялся чистить старые сапоги, которые всегда носил в горах. Бабушка стояла одна среди двора, опустив руки, и молчала. Из дома выбежала мать, нарядная, в ярком платке, с узлом в руках.

— Я готова! — сказала она звонко. Подошла к бабушке, хотела поцеловать, но та отвернулась и вошла в дом.

Отец, натягивая сапог, метнул на жену быстрый взгляд. Видимо поняв его, она наклонила голову и пожала плечами.

— Ну что ж, — сказал отец, — всем нам известно её упрямство. Но я думал, что за эти годы мать поняла, где друзья, а где враги.

— Гулям! — крикнула Сайрам. — Гулям!

Гулям хотел сразу же броситься на её зов и тоже ехать в горы. Но тут же он вспомнил: ведь ребята все вместе решили пойти и посмотреть, что будут делать ишаны. Нет, он не может сейчас покинуть кишлак, хотя ему так хочется поехать с отцом и матерью на пастбище в горы. Там у него есть верные друзья — молодые помощники чабанов и их псы, косматые, свирепые на первый взгляд, а на самом деле такие послушные и умные.

Придётся остаться. Гулям тихонько шагнул за дом и спрятался в дровяном сарае.

— Совсем от рук отбился мальчишка, — сердито сказал отец, подсаживая жену на круп коня.

— Он, наверно, у Хамида уроки учит, — как всегда, заступилась за Гуляма мать.

— Мне хотелось взять его с собой, — заметил отец.

Вскочив на коня, отец крикнул ещё раз, требовательно и громко:

— Гулям!

Несколько секунд он был неподвижен, ожидая, что сын откликнется. Потом хлестнул коня и промчался мимо дровяного сарая, где, затаившись, сидел Гулям.

Гулям подождал ещё немножко, потом тихонько вылез из своего убежища и, не скрываясь, вошёл в дом.

Бабушка лежала в своей комнате и тихо всхлипывала. Увидев вошедшего внука, она кинулась к нему навстречу.

— Где ты был, внучек? Они обижали меня! — жаловалась она, качая головой. — Твой отец ускакал и увёз твою мать потому, что не хочет оставаться со мной в доме. Неужели и ты бросишь меня? Неужели ты не поможешь старухе взобраться на гору к мазару? — Глаза ее с мольбой остановились на внуке.