Читаем На грани полностью

На этой машине я проехал всю Свердловскую и Челябинскую области. Однажды на ней я сбил человека, но тут уже моей вины никакой не было. Я проехал на зеленый сигнал светофора. Слева впереди меня шла «Газель», и вот из-за нее вдруг и выскочил этот старик, который переходил дорогу в неположенном месте. Я вбил по тормозам, дело было зимой, резина шипованная, но и она не помогла. Машину повело в его сторону, и я его сбил. Все так быстро произошло! Страшно так было! Он вылетел из валенок и перелетел через машину! Я думал, что ему конец. Очень перепугался тогда.

Тут по дороге мимо «Скорая» едет. Я выбегаю навстречу, торможу ее. Они его забрали, записали все мои данные, вызвали милицию. Приехали, ну, там все, как обычно в таких случаях, осмотрели, записали. Потом забрали у меня права, дали временные. Взяли показания у этого старика пострадавшего. Живой остался, но досталось ему очень сильно: сотрясение мозга, зубы выбиты, перелом таза. Помню, потом я ему еще валенки привез. Очень сильно переживал, помочь ему хотелось хоть чем-то, а денег не было совсем. Хотелось извиниться, что все так получилось, хотя, как уже говорил, вины моей никакой не было. Оказался он не в том месте и не в то время, да еще выпивший. Что с таким человеком может случиться? Правильно: все, что угодно. Но он честный был. Подтвердил все мои показания, с меня сняли все обвинения, права вернули.

Я тогда настоящий шок испытал и урок на всю жизнь получил. Увидел, как легко можно попасть за решетку. И как легко, оказывается, убить человека, когда ты сам этого совершенно не ожидаешь, не думаешь об этом, даже представить себе не можешь. Потом мне пришлось узнать об этом еще лучше и с куда худшими последствиями, но об этом в свое время.

Как легко, оказывается, убить человека, когда ты сам этого совершенно не ожидаешь, не думаешь об этом, даже представить себе не можешь.

Старика я сбил в 2003 году. На этой машине я проездил еще год. Я тогда учился в Уральской физкультурной академии. У пацанов в нашей компании потихоньку появлялись «шестерки» как минимум, а у кого и «восьмерки», и «девятки», а я все на своем верном «боливаре» катался. Я по-прежнему любил свою машину, но мне как-то неудобно на ней ездить стало.

Решил я ее продать, но это оказалось не так просто. Прирос я к ней больше, чем сам думал, и каждый раз откладывал продажу. Сам с собой играл. Говорил себе: вот проснусь завтра рано и поеду на авторынок, а просыпался поздно. Не потому что спать уж очень хотелось, а нарочно, потому что продавать машину в глубине души не хотел. Но и спать тоже очень хотелось. И так продолжалось больше полугода.

В конце концов я ее продал, конечно. Одному парню, узбеку с Центрального рынка, которому она очень понравилась, он мне потом говорил, что дважды на ней уже в Ташкент съездил, и никаких проблем с ней не было, так что собирался еще долго на ней кататься. В отличном состоянии она была.

То, что получил за свою любимую «копейку», я положил на сберкнижку, чтобы не потратить, и потом два года ходил пешком, копил деньги, чтобы купить «восьмерку» или «девятку». А тут я выиграл Россию в 2005 году, и федерация подарила мне четырнадцатую модель. Но у меня вскоре произошло ДТП не по моей вине. В меня врезались, я получил деньги по страховке, их хватило на ремонт, и еще немного налички осталось. Плюс еще деньги на книжке лежали. Я собрал со всех концов все, что у меня было, и под новый 2006 год во Владимире купил «Фольксваген Гольф».

Как я гнал эту машину – это отдельная история. Ехал с моими друзьями-боксерами, Сашей Солянниковым и Андреем Стрелковым. Они как раз приехали с турнира в Словакии в Москву, оттуда добрались до Владимира. Вот мы сели с ними на этот «Фольксваген» и поехали. Отъехали километров 250, и у него стала вылетать пятая передача. Раз, два, а потом вообще захрустела.

Мы остановились на пустыре каком-то. Потом включили аварийку и поехали – на первой передаче. За 20 минут проехали километров пять. Осмелели потихоньку. На второй поехали, потом на третьей, на четвертой. Пошли на пятой, она опять захрустела. Но на четвертой ехать можно – и хорошо. Мы на ней разгонялись до 170, аварийку выключили, всех обогнали.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное