На грани

Затолкали в микроавтобус, подобный тому, в котором меня привезли сюда, с одной лишь разницей в том, что обитать в чреве его металлических стен я буду не одна. Меня с ног до головы оглядели две пары испуганных глаз двух молоденьких девушек, спасти которых у меня был шанс, но я не справилась.  

Микроавтобус, дернувшись, тронулся с места, а я, оставшись лежать на полу, притянула к груди колени и обняла их, закрыв глаза. Боги! Как же хотелось растворится в воздухе, не оставив после себя даже тлена. Исчезнуть из мира. Никогда и не быть. 

Нас везли несколько часов, на протяжении которых я ни разу не пошевелилась. Девушки тихо шептались, делясь страхами и тем, как сюда попали. Даже предлагали мне воды. Но я прибывала в такой степени раздавленности, что не имела сил или желания реагировать на их доброту и не справедливость судьбы к их жизням. Я воздвигла четыре стены и потолок в своей голове, внутри которых лежала на мягкой кровати в горячих объятьях Данила. Он нежно поглаживал своими пальцами мой затылок и молча смотрел мне в глаза тем светом, который говорил, что я - то единственное, что что-то значит в его жизни. Он восхищался и гордился мной, словно я, по меньшей мере, нашла лекарство от рака. Но на самом деле этот восторг предназначался мне просто за меня. Никогда и никто в моей жизни так на меня не смотрел. И уже не посмотрит. 

Машина остановилась и через мгновение двери распахнулись, а холодный, лишённый каких-либо эмоций голос приказал: 

- На выход. 

Девушки, почти одновременно всхлипнув, прошли мимо меня и выбрались наружу. Я тоже не стала вызывать лишний гнев на свою голову и потихоньку вылезла следом. Боль в теле продолжала звучать тупым подёргиванием. Посмотрела вокруг и, наконец, поняла, что я в родном городе. На причале у моря, в доках. Кожи коснулся морской чуть влажный воздух, а луна мелкими бликами серебрила чёрные, видные глазу, воды. Ими можно было бы любоваться, если бы не тёмное жерло высокого контейнера рядом, предназначение которого увезти нас в другую страну от всего, что мы когда-либо любили. Я замерла, разглядывая тёмные силуэты других девушек внутри. Боги! Сколько их там? Десять, двадцать? Больше? Всё ли из них смогут выжить на чужбине? Удастся ли хоть кому-то из нас вернуться обратно? Безумно хочется верить, что - да...  

Боги! Я ведь могла это прекратить! Могла! Никогда себя не прощу за неудавшуюся попытку... 

- Предвкушаешь? - раздалось у уха, а грубые пальцы, как клещ вцепились в мой локоть. - Пойдём, провожу тебя, - каркающее рассмеялся Заречнев и, дернув, повёл к темноте контейнера. 

- Когда-нибудь тебе придётся за всё заплатить, - смерив его презрительным взглядом, холодно произнесла я. 

- Сомневаюсь, - усмехнулся он. 

И вдруг площадку дока осветили яркие прожектора, заставляя зажмурится и на секунду потерять реальность. И прежде, чем я открыла глаза вновь, привыкнув к свету, раздался механический, усиленный колонками голос: 

- Всем оставаться на местах - вы окружены. Любое сопротивление будет встречено ответным огнём. На поражение. 

У меня подкосились ноги, а, казалось, безразличное ко всему дальнейшему сердце подпрыгнуло к самому горлу, в надежде на спасение. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Сука! - прохрипел Заречнев. - Задержите их, пока я уйду! - крикнул он ошарашенным парням. - Вперёд! 

Началась вполне ожидаемая сумятица. Девушки разом заплакали от облегчения. Парни, что учувствовали в отправке живого груза перекрикивались, отдавая друг другу команды. А из проёмов контейнеров выходили люди в форменной одежде с оружием наперевес.  

Я внутренне ликовала! Каким бы образом для меня не закончился этот день - каждая из этих девушек спасена! Каждая вернётся к семье, в родные объятия матери или какого-то другого родственника. Боги! Двадцать или больше спасённых душ! Я даже надеяться на такое боялась, но верила! Всем сердцем верила... 

Заречнев дернулся к своей машине, даже не думая отпускать мою руку. Правда через пару шагов перехватил меня левой рукой за другой локоть, а правой вытащил из внутреннего кармана пиджака пистолет, словно отдавая молчаливую команду стрелять. Команда сработала, оглушая звуком выпускаемых пуль. К нему добавились визги девушек, матерки и крики боли преступников и яростное шипение таких же нецензурных выражений самого Заречнева.  

Путь к машине оказался перекрыт, и он дернул меня в другую сторону, усиленно ища путь к отступлению.  

И среди этого гама, среди вызывающей смешанные чувства неразберихи я смогла расслышать, когда-то меня раздражавшее, но теперь наполнившее моё сердце невероятной радостью, сокращение своего имени. Из ЕГО уст! 

- Кара?! Кара! - кричал Данил, заставляя меня озираться в поисках заветного лица. 

- Двигай ногами! - рыкнул мне в ухо Заречнев и усилил хватку своих пальцев на моём локте. 

Он буквально волок меня в тёмный просвет между контейнерами тогда, когда я упиралась, силясь разглядеть знакомую фигуру.  

- Брось оружие! - прозвучало из просвета, и мужская фигура перегородила нам путь.