На грани

Он молча пыхтел, прожигая меня свирепым взглядом, затем угрожающе тыкнул в мою сторону указательным пальцем и прошипел: 

- Будет разбирательство. И не дай бог, если из-за твоей самодеятельности я лишусь пагон! Я засажу тебя настолько далеко, что выбраться не будет представляться возможным! Ясно? 

- Не понимаю. Откуда такая любовь к Славскому? Неужели, он лично вам платит? 

- Не зарывайся, наглый ты, щенок! 

- И вы не забывайтесь, господин Уваров, - сквозь зубы произнёс я. - По сути вам открыли глаза, а вы продолжаете с упрямой настойчивостью их закрыть обратно, естественно, это наводит на определённые мысли. Разбирайтесь, я уверен в своей непричастности, и платить за то, чтобы в это поверили и вы не планирую. Методы Славского не для меня. 

Он снова не знал, что ответить и лишь в бешенстве раздувал крылья носа, а затем резко развернулся и был таков, напоследок громко хлопнув дверью. 

Я через силу полежал ещё полчаса и, быстро переодевшись, вышел на улицу. Егор как раз пригнал мою машину. Передал мне ключи, одноразовый телефон, папку с материалами дела Каролины и, пожелав удачи, насвистывая, побрёл по своим делам. 

Я сел в машину и набрал номер с бумаг в папке. 

- Слушаю? - раздался в ухе приятный женский голос. 

- Капитан Стрельникова? Я знаю, где её искать. 

Глава 20

Глава 20

Я вернулась в сознание от острого и едкого запаха, ударившего прямо в мозг. Туда же ударила ноющая боль, гулявшая по всему телу и вынуждающая меня заскулить, словно я раненый зверь. 

- Жить будет, - послышалось откуда-то сверху, затем моего века коснулся прохладный палец, а в глаз ударил яркий свет. 

Я скривилась и попыталась отвернуться, но сухие пальцы быстро схватили мой подбородок и не позволили. 

- Вы слышите меня? Откройте глаза и скажите сколько пальцев я показываю. 

Я отрицательно замотала головой. Не хочу открывать глаза. Боюсь, что тогда нестерпимая боль станет ещё невыносимей. 

- Не нянчись с ней, - вернул мне воспоминания жестокий голос. - Просто вколи ей обезболивающего, чтобы она перестала ныть. 

- Как скажите, - сухо согласился кто-то. 

Да! И желательно такую дозу, чтобы после неё я точно не проснулась. 

Укол в вену был еле заметен на контрасте выворачивающей на изнанку боли.  

Глупо! Как же глупо я поступила! Он не стал бы меня убивать, это было очевидно изначально. Пришёл с заготовленной речью, чтобы просто увидеть в моих глазах страх. Показать своё превосходство. В очередной раз доказать самому себе собственную важность. А я, наверное, мазохистка. Идиотка, возжелавшая физической боли, чтобы заглушить душевную. 

Боги! Данил! Я знаю, что ты жив! Знаю! Не может быть иначе! Не должно. 

Я почувствовала, как сознание начала окутывать приятная вуаль облегчения, боль постепенно уменьшалась, осушая и слёзы в глазах. Через мгновение я смогла вздохнуть полной грудью и открыла глаза, наконец, увидев, что я в той же комнате, на том же грязном полу.  

- Хватайте её, и в машину, - холодно приказал Заречнев. 

Послышался топот двух пар ног, а затем меня подняли две пары рук, не особо церемонясь. Когда меня волокли мимо Заречнева, он дал знак, чтобы мы остановились и, больно сжав мой подбородок, прошипел мне в лицо: 

- Я лично прослежу, чтобы ты села в тот контейнер, который увезёт тебя в новую жизнь. Жизнь, которую для тебя выбрал я.  

Я промолчала, но вложила в свой взгляд огромное, владевшее мной желание того, чтобы он сдох. Его зрачки расширились, грозя новой волной гнева, но он взял себя в руки и, сжав челюсти, кивнул своим подчинённым, чтобы те вели меня дальше.  

Меня вывели на улицу, где солнце уже касалось верхушек деревьев, с намерением в скором времени закончить мой паршивый день, но не жизнь, грозившую превратиться в жалкое существование.