На грани безумия

И, не дожидаясь моего ответа, он взял меня за руку и усадил возле себя. Заметив на одном из кустов яркий распустившийся бутон розы, он потянулся к нему, аккуратно сорвал и подал мне. Я заметила, что он сосредоточенно о чём-то думает, но, словно почувствовав мой взгляд, он сказал:

– Прости, Кристи. Я всё еще не могу прийти в себя. Боюсь, для этого понадобится ещё какое-то время… Я знаю, ты думаешь, что меня утомила дорога, – он покачал головой. – Но это не так… Скорее наоборот, – продолжал он. – Расстояние, которое отделяло меня все эти годы… – он пристально посмотрел на меня. – От всего, что я сейчас вижу, чем дышу и что слышу. Ты не представляешь себе, Крис, как это мучительно, когда душа, мысли и… чувства находятся на одной точке земного шара, а физическая оболочка на другой, и такая раздвоённость уничтожает… Я думал, это никогда не кончится, но, слава Богу, я здесь. О, какое это упоённое чувство – осознание того, что твоя душа вернулась наконец-то в физическую оболочку. Это всё равно, что снова обрести самого себя или заново родиться, – сказал уже взволнованно он.

– Не знаю, слышала ли ты когда-нибудь, Кристи, что человеческие мысли – это особого рода энергия, и что сильнее их нет ничего на свете? Вот почему порой говорят, что мысли могут материализоваться, но только, думаю, в том случае, если они сопряжены с высшей силой.

– Ты хочешь сказать, что мысли, переданные с особой силой чувств и эмоций, могут управлять нами? – сказала я.

– И не только нами, Кристи. Они могут управлять даже природой, – закончил он. – Сама подумай, Кристи, разве жизнь – это не чувства, ощущения и мысли – всё то, что воплощает в себя человеческая душа? А душа порой может вмещать в себя весь мир, и для этого не обязательно путешествовать по миру, и может, наоборот, нужно отказаться от всего, потому что её мир может воплощать себя в чём-то одном, точнее, в ком-то одном, – сказал он.

«Что он имел в виду?» – проскользнуло у меня в мыслях. Я посмотрела в задумчивости на него, и мой взгляд тут же столкнулся с его взглядом. Ну же, Кристи, догадайся: в ком одном? Кто он? Кто может вмещать в себя весь мир и посвятить ему всю жизнь? Я покачала головой, пытаясь скинуть с себя это навязчивое мысленное оцепенение.

– Ну же, Кристи? – не унимался он, уже сказав свои мысли вслух. – Что говорит тебе твой голос разума? Загляни в свои самые потаённые глубины души. Ведь в те самые глубины удаётся заглянуть далеко не каждому, потому как над этим нужно или много размышлять, или иметь чуть ли не гениальную интуицию и чувства, то, что исходит искрой, озарением изнутри человеческой души… Или, – продолжал он, – духовно соединиться с тем наивысшим, что может быть только в твоей душе, скажем, с истоком самого возвышенного и гениального чувства на земле. Да, но для этого, Кристи, нам нужно беречь своё сердце от лукавых мыслей и страстей, а чувства от скверных впечатлений. Что, к сожалению, нам очень редко удаётся, но даже в этом случае гениальной интуиции или… озарения может не произойти. Потому что для познания этих искренних чувств одной чистоты может быть недостаточно, а вот именно в противоречиях с самим с собой, в душевных терзаниях между добром и злом, между одержимостью и страстью человек может порой быстрее заглянуть в те самые великие глубины своего сердца и прийти к его познанию.

«И этим познанием может служить кто-то тот один?» – подумала я про себя, но, сама того не ведая, произнесла свои мысли вслух, и он услышал их.

– Совершенно верно, – заключил он. – Иногда один человек может представлять для другого настолько глубокий интерес, что может затмить собой весь мир, всё вокруг, даже вселенную. И это чувство хранит в себе бесконечное множество тайн, как, впрочем, и сама вселенная, что вечно влечет к себе человеческое познание, но так и остаётся никогда не раскрытой для него до конца.

Слушая его, я духовно всё больше проникалась его мыслями и чувствами и тем больше ловила себя на мысли, что он, сам того не ведая, раскрывает какую-то сущность и моего мировоззрения. При этом он обнажал мысли, которые я вряд ли имела дерзновение, присущее ему, высказать вслух. Но оно было для меня удивительным и поражало своей точностью сходства с моим мнением.

– Кристи, этот волнительный и глубокий свет в твоих глазах говорит мне о том, что это мироощущение подвластно только нам.

Я вздрогнула, мне показалось в какой-то момент, что он читает мои мысли.

– Скажи, Кристи, почему разговор с тобой даёт мне такую необъяснимую и неистовую свободу мысли и духовное проникновение в чувства? Ты не представляешь, какое это счастье, когда ты услышан, тем более тем, кого больше всего на свете… – он, не договорив, вдруг умолк, словно какое-то чувство, внезапно пробившееся изнутри, резко остановило его.

– И ничто не подвластно этой силе, – уже в задумчивости произнёс он.

– Что же, Кристи, перейдём к другой теме. Расскажи мне, как ты жила все эти годы и чем были наполнены твои мысли и чувства?

Я в задумчивости, подняла на него глаза.