На грани безумия

Обогреватель на удивление хорошо грел. На самом деле, горшки стали слишком горячими, чтобы прикасаться к ним голыми руками.

Даже с дополнительным теплом ему все равно не удавалось заснуть. Он метался и ворочался всю ночь, постоянно беспокоясь обо всем — об опасном холоде, о близких бунтах, об уменьшающемся количестве еды, но в основном о лекарстве Майло.

После вчерашнего визита к Квинн и ее бабушке он зашел в аптеку Винсона. Роберт Винсон был стройный, подтянутый белый мужчина лет шестидесяти, его редеющие белые волосы резко отступали ото лба.

— Я проверил все ящики в подсобке, — мрачно сказал фармацевт. — Еще одна партия должна была прибыть двадцать четвертого числа, но она так и не поступила. А из-за праздников и снежной бури, которая разразилась прямо перед Рождеством и задержала многие поставки, некоторые наши рецепты закончились или находятся в резерве. Прости, Ноа, но у меня закончился гидрокортизон.

Ноа тяжело сглотнул. Поскольку последние несколько дней он давал Майло двойную дозу, у него оставался только недельный запас. И одна инъекция ударной дозы на случай чрезвычайной ситуации. Вот и все.

— Этого не может быть.

Доктор Винсон потер глаза.

— Послушай. Майло может принимать преднизон в крайнем случае, но врачи не советуют назначать его детям, потому что возможны долгосрочные побочные эффекты, включая задержку роста. Но в экстренных случаях…

Он сунул Ноа в руку маленькую бутылочку. Она оказалась заполнена меньше, чем наполовину.

— У тебя должен быть рецепт на это, но я знаю, что сейчас это почти невозможно. Мне жаль. Хотелось бы больше. У меня есть пациенты с лимфомой Ходжкина, болезнью Крона, аутоиммунными заболеваниями. Я бы с радостью отдал все это твоему сыну, но просто не могу.

Ноа уныло кивнул. Преднизон даст Майло еще две недели или около того.

А что потом? Этот вопрос звучал в его голове снова и снова, преследуя Ноа. Что потом? У него все еще нет ответа.

— Ноа Шеридан! — раздался громкий голос, резко вернув его в настоящее. — Я не предполагал, что для того, чтобы привести тебя в церковь, потребуется такое сильное потрясение, но, полагаю, Господь делает то, что должен!

Здоровенный чернокожий мужчина распахнул боковую дверь, проскочил мимо волонтера, наполнявшего чью-то сумку консервированными бобами, и бросился к Ноа.

Он заключил Ноа в крепкие медвежьи объятия, едва не сломав ему ребра.

— Бишоп, — приглушенно произнес Ноа, прижатый к груди друга. — Я тоже рад тебя видеть.

Аттикус Бишоп отстранился и заглянул ему в лицо.

— Тебя даже не видно под всем этим дерьмом. На улице холодно. Заходи внутрь!

Он подошел к Майло и протянул ему руку.

— Привет, Майло. Как дела?

Майло подпрыгнул, чтобы дотянуться до его руки, чуть не упал в снег, но широко улыбнулся.

— Теперь я могу кататься на снегоходе. Папа говорит, что я могу даже управлять им! Папа не ездит слишком быстро, но я точно буду разгоняться до восьмидесяти миль в час, как на варп-скорости.

— Может быть, я сказал «может быть», — уточнил Ноа. — И нет, точно не будешь.

— Почему он проходит без очереди? — закричал кто-то.

— Мы стоим уже два часа!

— Это несправедливо!

— Все будут сыты, — заявил Бишоп, приветливо махнув рукой толпе. — Не волнуйтесь.

Несколько человек продолжали ворчать. Бишоп лишь усмехнулся и проигнорировал их.

— Терпение — великая добродетель, — проговорил он, понизив голос и подмигнув Майло, — но почему-то мне кажется, что сейчас они не оценят проповедь.

Глава 30

Ноа

День четвертый

Ноа и Майло последовали за Бишопом внутрь, в большую комнату. Сотни мешков, коробок и банок с едой заполняли металлические стеллажи от пола до потолка. Каждый сантиметр свободного пространства оказался заставлен припасами.

Рядом с боковой дверью находилась перегородка с отверстием, похожим на окно, через которое два волонтера распределяли продукты — по несколько пакетов еды на каждого человека, включая детей.

— Вау, — воскликнул Ноа. — Я под впечатлением.

Бишоп усмехнулся.

— У нас есть еще три комнаты, еще более забитые, чем эта.

Ноа знал, что церковь Кроссвей предоставляет самый большой продовольственный склад в округе, но он не понимал, насколько большой.

— Как вы…?

Бишоп пожал плечами, но в его глазах светилась гордость.

— Не надо ставить мне это в заслугу. Это страсть Дафны. Это она так усердно работала все эти годы — собирала вещи, организовывала волонтеров, заставляла меня выделять все большую и большую часть бюджета на нужды общества. Она всегда говорила, что правительство не будет многого стоить, если что-то пойдет не так на самом деле. Ну, тебе не обязательно выслушивать это от меня. Она здесь.

Дафна повернулась со своего места у окна. Она запихнула по банке спагетти, тунца, зеленой фасоли и две коробки спиральных макарон в пластиковый пакет для покупок.

— Рада снова тебя видеть, Ноа. И я тебя, Майло.

— Привет, мисс Дафна, — сказал Майло.

— И я тебя, Дафна. Вижу, ты держишь Бишопа в узде.