На грани безумия (ЛП)

— Прости, братан, это просто привычка. Как ты там оказался?

— Никто и никогда не говорил мне, — ответил я. — Когда я повзрослел, то понял, что меня родила одна из монахинь, а они просто не хотели, чтобы я знал, кто из них. Я пытался выяснить, кто это может быть, и стал очень тщательно наблюдать за всем вокруг меня. Я думал, что если смогу прочитать язык их тел, то смогу выяснить, кто из них была моей матерью.

— Ну и как, вычислил?

— Так и не смог, — сказал я. — Но зато узнал много другого дерьма. —И засмеялся: — Там была девушка по имени Мари, — в памяти возникло лицо в форме сердца в обрамлении рыжих волос. — Она была на пару лет старше меня. Мари сбегала по ночам из монастыря и встречалась с каким-то парнем. Я узнал об этом, и она предложила трахнуть меня за мое молчание.

— И ты принял ее предложение?

— Так я потерял девственность! — воскликнул я с широкой ухмылкой.

— Ха! Ха! — расхохотался Джон. — Обычное дело!

Я допил пиво, в то время как Джон задумчиво клацал ногтями по бокалу с шоколадным молоком.

— Возможно, я смогу это выяснить, — тихо произнес Джонатан. — Я имею в виду, что у них должно быть где-то в деле твое свидетельство о рождении, верно?

— У меня есть документы, подписанные настоятельницей в качестве моего законного опекуна в соответствии с законами штата Огайо, — сообщил я ему.

— Какая там дата?

Я посмотрел на него, сузив глаза.

— Моя дата рождения, — сказал я. — Четырнадцатого мая.

— Ты уверен?

В этот момент нас прервал официант, и мы заказали еще по пиву. Я тер глаза тыльной стороной ладони и размышлял об этом. Мысль о том, что дата, которая, как я всегда полагал, была моим днем рождения, возможно ею не была, взбесила меня.

Я должен знать.

— Хорошо, — сказал я, — посмотри, что можно накопать.

— Не волнуйся, братан, — ответил он. — Я посмотрю, что смогу найти на просторах интернета.

Когда мы расстались, я медленно побрел между зданиями, возвращаясь в свою квартиру. Шел мимо пьяниц и туристов, даже не взглянув на них, мои мысли были сосредоточены на двух разных воспоминаниях.

Один раз я спросил мать-настоятельницу, знала ли она, кто мои родители, и ее взгляд сказал мне, что она знала, даже когда она соврала об этом. Я тогда напомнил ей об этой конкретной заповеди и заработал целый день молитв, чтобы задуматься о своих собственных грехах.

Другое воспоминание – о Лиа.

Снова.

Ее тело, ее голос, ее глаза, когда она оглянулась на меня перед посадкой на автобус в Финикс – все это крутилось в моей голове на повторе, как заевшая пластинка, пока я добирался до своей квартиры и выводил Одина на ночную прогулку. Она засела у меня в мозгу, пока я лежал, пытаясь уснуть, но пришедшие сны были совсем иного рода.

Маленькая девочка, может быть, семи или восьми лет, на ней длинный халат, но она еще недостаточно взрослая, чтобы быть обязанной носить хиджаб, традиционный женский платок. Она смотрит из темного угла, как я борюсь с веревками, которыми обвязаны мои запястья.

Потребовалось несколько часов, чтобы скинуть с головы мешок, и мои глаза все еще приспосабливаются к свету.

— Салам (араб. – мир, приветствие) — вырвался хрип из моего сухого горла.

Глаза девочки расширяются, но она не приближается и не отвечает. Не уверен, что бы я сделал, если бы она сказала что-нибудь в ответ: я знаю только десяток арабских слов и не собираюсь вступать в длительные разговоры. Я сосредотачиваюсь на ее глазах, но она продолжает оглядываться. Затем киваю в сторону большой бочки.

— Ма (иск. араб. – вода)?

Ее глаза метнулись в сторону бочки с водой, но сама не двигается. Она несколько минут колеблется и вот, наконец, не отрывая от меня взгляда, подходит немного ближе к бочке. Тянется за маленькой чашкой, окунает ее в бочку и возвращается, с ее пальцев капает воды.

— Вот и все, — шепчу я. — Ма ... мин фадлак (иск.араб. – вода… пожалуйста).