На грани доверия. Книга третья

Вилли вернулся в дом отца поздно вечером — так засиделся у деда. Мог и уехать бы раньше, но предпочёл остаться и выслушивать воспоминания о своём детстве здесь — в России, потом пошли рассказы о жизни семьи в Великобритании, дед вошёл во вкус и в своих устных мемуарах стал упоминать уже юность. Молодой человек слушал вполуха, эмоционально-чувственная часть историй его вообще не интересовала, оживился он лишь при упоминании драгоценностей своей бабушки Софии, но та не отличалась сдержанностью и разумностью и наделала глупостей. Каких конкретно — дед предпочёл не посвящать внука. Но на неё был явно обижен.

— И ты больше никогда её не видел? — спросил Вилли, выпуская колечки дыма. Они устроились в кабинете и опять курили сигары.

— Нет, не видел и ничего о ней не знаю, — Фертовский-старший стряхнул пепел.

— Она была красивой? Сохранился хоть один её снимок?

— Ни одного, — покачал головой Владимир Григорьевич, — красивая? Да, очень. Я тогда выбирал себе жену по двум критериям — происхождение и внешние данные. Сейчас, спустя время, на женщин я иначе стал смотреть. Так сказать, хоть на склоне лет поумнел, — он смущённо крякнул.

— И какой теперь твой взгляд на женщин? В чём ты поумнел? — с плохо скрываемой иронией спросил Вилли.

— Самое главное в женщине — доброта, душевность. Умение понять, пожалеть, утешить. А ещё — умение любить.

— Даже если она при этом монстр?

— Монстр? — переспросил Фертовский-старший. — Что значит монстр?

— Я не так выразился, — помотал головой Вилли, стал подбирать слова, щёлкнул пальцами, — если она простая, плебейка, крестьянка.

— Даже при этом, — твёрдо сказал его дед. И тут же добавил, — ты ещё очень молод, Володя, в силу отсутствия жизненного опыта, тех испытаний, что выпадают на долю человека, тех уроков, которые даются, ты многого не знаешь. Как жаль, что чаще всего мы их так и не усваиваем. Либо бывает слишком поздно, — он замолчал, задумался. В этой паузе Вилли внимательно смотрел на грандпа — всё-таки постарел, стал мягким, по натуре слабым, приобрел раздражающую толерантность. А ещё влюбился по самые уши — так говорят в России? И предал свои взгляды, предал себя самого.

— Дедушка, а давай-ка поужинаем? — нарочито весело предложил Вилли, — время подходящее.

— Ты прав, сынок, — улыбнулся Фертовский-старший, — я заболтался и морю тебя голодом.

Через полчаса сидели в столовой за ужином втроем — Маша присоединилась к ним. Она сначала отказывалась, ссылаясь на недомогание — второй день чувствовала себя неважно, но супруг упросил — ему так хотелось, чтобы она присутствовала на ужине. Чтобы они собрались семьёй. Маша уступила мужу, согласилась. Правда, за ужином почти ничего не ела и в разговоре произнесла всего несколько слов. Вилли откровенно рассматривал её, благо грандпа ничего не замечал. Конечно, не дурна собой, просто Вилли сразу её не разглядел. Мягкие русые волосы волнами лежали на плечах. Глаза почти всё время опущены. Миловидна и даже весьма. Такая почти ангел, наверное, это и подкупило деда, растопило его сердце.

Обо всём этом думал Вилли, когда вернулся в дом к отцу. Правильно, что не остался ночевать у грандпа, надо побыть одному и всё хорошо обдумать.

Вилли улёгся на свою кровать, вытянул длинные ноги. Когда вернулся, в доме уже все спали, кроме отца. Тот, сидя в гостиной, перебирал какие-то фотографии.

— Как дела? — спросил полушёпотом. Вилли показал большой палец. — Ты голоден?

Он помотал головой и показал знаком, что хочет спать. Но на самом деле спать не хотелось. Довольно много впечатлений за один день. Опять перед глазами возникло лицо жены грандпа. Эти опущенные глаза с длинными ресницами. Она сидела за столом как аристократка — спина прямая, почти ничего не ела, приборы держала уверенно. Наверное, грандпа обучил. Интересно, насколько он страстен со своей женой?

Глава 20

Надя долго разговаривала по телефону, что-то обсуждала, смеялась. Положив трубку, подошла к мужу, обняла его за плечи. Николай работал за ноутбуком. Надежда поцеловала мужа в макушку, он улыбнулся.

— Николенька, ты очень много работаешь, — проворковала Надя ему на ухо, — ты давно не был в отпуске.

Фертовский откинулся в кресле.

— Судя по всему, ты что-то намечаешь, — прокомментировал он.

— А помнишь, — Надя прижалась к щеке мужа, — наш «медовый» месяц на Сейшелах?

— Разве это можно забыть? — Николай опять улыбнулся. — Сейшелы нас по-настоящему сблизили, позволили узнать друг друга.

— И полюбить, — добавила Надежда.

— Ну, я-то в тебя был давно влюблён, — он чмокнул жену в кончик носа.

— А я просто убедилась, что люблю тебя и всё. А помнишь таксиста-креола?

— Ещё бы! Я был готов его хорошенько поколотить. Он так сластолюбиво смотрел на тебя.

— Ничуть не менее страстно смотрела на тебя блондинка на пляже, которая рвалась попасть в нашу группу аквалангистов.

— Неужели? — пряча улыбку, удивился Николай.

— Да-да, — подтвердила Надя, — на тебя реагируют многие женщины, и красавиц среди них не мало.

— Не может быть, — он покачал головой.

— Может-может.

— Понимаешь, всё дело в том, что я люблю только одну женщину — тебя.