На грани доверия. Книга третья

Данилевский ещё несколько минут удивлённо смотрел ему вслед. Машина уже скрылась из виду, а он всё стоял, пока телефонный звонок не вывел его из состояния оцепенения.

— Алло, — успел увидеть, что звонит брат. Разговаривать сейчас с Мишель не было никакого желания. Этот вечер навсегда останется в памяти и его нельзя испортить.

— Я поражаюсь, братишка, где тебя носит? Ты, между прочим, с гипсом! И не берёшь трубку, — Всеволод сходу пошёл в атаку.

— Севка, не ори как оглашенный. Со мной всё в порядке, даже очень в порядке, — радостно ответил Дима.

— Что такое? В голосе слышу совсем другие нотки, нежели было накануне, — сразу заметил старший брат. — Ты там трезвый?

— Неа, я опьянён!

— С ума сошёл что ли? Тебе нельзя, ты на лекарствах!

— Мне можно, потому что я опьянён любовью, Севка! Слышишь меня, любовью! Ты понял?

— Пока не очень… — протянул Всеволод. — Не хочешь ли ты сказать, что Мира…

— Ты лучший брат на свете! Ты всё сразу понимаешь. Да, Севка, я видел Миру, и мы разговаривали, целовались, мы всё выяснили, — сообщил он.

— Кто такая Мира? — услышал он слева от себя, повернул голову. Мишель стала снимать перчатки, смотрела на Данилевского, кривя губы в яркой помаде.

Глава 66

Книжная секция отъехала в сторону, открыв взору застеклённую нишу с рядами полок, на которых находились миниатюрные коробочки.

— Вот здесь коллекция зажигалок отца, — сказал Николай и открыл дверцы электронным ключом. — Это мой ключ, запасной, отец дал на всякий случай, — пояснил он.

— Ничего себе, — не скрыл удивления Турчанинов, — по сути такой же тайник, как и в случае с оружейным сейфом, только с противоположной стороны от камина и без комнаты, но с нишей для полок. Наверняка, стекло не бьющееся? Надо признать, придумано оригинально, — он протянул руку к одной из коробочек, — можно посмотреть? — в этом доме почему-то ощущал себя несколько неловко, хотелось чуть ли не извиняться за каждый свой шаг. Аристократы, едрить твою дивизию.

— Да, конечно, смотрите, — разрешил Николай. Следователь открыл коробочку с зажигалкой, положил на свою ладонь. — Это зажигалка фирмы Deakin & Francis. Серебро корпус, а сердечник из латуни. Пайка, ручная гравировка, зажигалке сто тридцать шесть лет, — пояснил Николай так, будто говорил о чём-то несущественном.

— И сколько она может стоить? — поинтересовался Турчанинов, начиная думать, что погорячился в мыслях касательно глупости коллекционирования подобных вещей.

— Вроде бы, около тысячи долларов, — вспомнил Николай. — В коллекции отца есть и дороже экземпляры, есть дешевле.

— Но ни один из них не тронут, однако, — Турчанинов протянул руку к другой коробочке, открыл её — пусто. — А это что такое? Почему коробка пуста? — повернулся к Фертовскому.

— Не знаю, — Николай пожал плечами, — может, отец её отдал на реставрацию? Хотя, он давно ничего не реставрировал.

— Странно, вы так многого не знаете, что касается вашего отца, — следователь стал внимательно осматривать коробку.

— Ваше умозаключение безосновательно, — парировал Фертовский.

— Неужели? — Турчанинов положил коробочку на место, но оставил её открытой.

— Тогда почему ваш отец вам не доверял?

— С чего вы это взяли?

— А с того, что вы и понятия не имели, где находился его оружейный сейф, в котором хранилась довольно дорогая вещь. Точнее, их был целый набор, — Турчанинов поморщился, голова болела всё больше. Боль буквально стучала в висок.

— Значит, у отца были на то свои причины, — возразил Николай.

— Странные родственные связи — никому ни до кого нет дела, — следователь ухмыльнулся.

— Скорее так, мы не лезем в душу, не диктуем, не прессуем, не давим. Мы все взрослые люди, которые уважают выбор друг друга и правила, по которым каждый из нас живёт.

— Ну, хорошо, — смягчился следователь, — по-вашему, всё-таки, куда могла деться зажигалка? И если вы сможете, вспомните, какой она была.

— Я помню, какой она была, — вставила Елена Степановна, она успокоилась, по крайней мере, могла говорить связно и по делу. Так на неё повлияло присутствие сына хозяина, его спокойная уверенность и бесстрашие перед следователем.

— Ну-ка, Елена Степановна, просветите нас, — невольно улыбнулся Турчанинов.

— Там была трёхцветная зажигалка — все оттенки синего, на ней фигуры в виде треугольников, кажется, серебряная. Я не помню, как называется эмаль, которой она была покрыта. Слово какое-то чудн̀ое.

— Перегородчатая, — подсказал Фертовский, — перегородчатая эмаль. Зажигалка фирмы Alfred Dunhill, 1930 год выпуска.

— Замечательно, — обрадовался следователь, — у членов семьи начинает просыпаться память. А может, вы ещё и вспомните стоимость этой коллекционной штучки?

— Нет, цены я не знаю, мы не говорили о ней с отцом, — Николай задумался, — я вспомнил кое-что ещё, — сказал он.

— У меня сегодня ночь воспоминаний, — съязвил Турчанинов, — валяйте.

— Эту зажигалку никто не крал и не относил на реставрацию, — Николай поморщился от сленга следователя, — её мой отец просто подарил.

— Подарил? Кому?

— Моему сыну — своему внуку. Володя не так давно приехал из Штатов погостить у нас.