На Грани (ЛП)

— Есть большая разница между женским вниманием и бесконечной атакой приторно надутых губок: «женись на мне, женись на мне, женись на мне, женись на мне». «Ты посмотрел на меня, теперь мы можем пожениться?» «Ты посмеялся над тем, что я сказала: «Может, мне заказать платье?» «Ты поцеловал меня, я позову отца, он будет вне себя от радости, узнав о нашей помолвке.» Таким образом, единственная женщина, которая терпит одиночество со мной, не против запятнать свою репутацию, потому что она либо в поисках любовника, либо в поисках покровителя, который будет содержать ее. Откровенно говоря, я вижу это так. Никакой болезненной путаницы, никаких сложных объяснений.

Она пристально посмотрела на него.

— Что? — спросил он.

— Ничего, лорд Камарин. Абсолютно ничего.

Долгий жуткий вой прорезал тишину вечера. Роза дернулась. С дальних ветвей сорвалась стая птиц. Уильям был уже близко, за ним гналась целая свора гончих.

Деклан поднял руку и выстрелил в небо вспышкой белой магии. Она добавила свою вспышку и на всякий случай выстрелила еще раз.

Она почувствовала магию первой. Она набухала, как ледяной прилив, вдоль края пруда, смачивая кустарник и перекатываясь по воде. Крошечные волоски на ее затылке встали дыбом.

Магия окатила ее липкой волной. Крошечные иголочки покалывали ее поры. Внутри нее инстинктивно завыла тревога. Беги! Беги как можно быстрее и не оглядывайся!

Темное тело прорвалось сквозь кусты. Янтарные глаза впились в нее, и огромный волк метнулся влево, огибая озеро. Она снова вспыхнула.

Первая гончая протиснулась сквозь ветви. Боже, это было быстро.

Появилась еще одна. Другая… Первые десять или двенадцать. Авангард. Роза боролась с нарастающей паникой. Она должна это сделать, напомнила она себе. Больше было некому. Все равно бежать было некуда. Почему-то эта мысль успокоила ее. Это было очень просто, как уборка в офисе: ей нужно было сделать определенное количество работы, прежде чем она сможет вернуться домой. Не нужно беспокоиться об этом.

— Что я такого сказал? — тихо спросил Деклан.

— Не сейчас. — Она подняла руку и позволила нити белой магии играть на ее пальцах, дразня зверей.

Гончие вошли в воду. Они плавали, как собаки, но их головы оставались под водой. Нужно ли им вообще дышать? — задумалась она.

Пожалуйста, пусть сработает. Пожалуйста, пусть сработает.

Пожалуйста.

На середине озера первая гончая вздрогнула. Она боролась еще шесть ярдов и затонула. Роза вздохнула с облегчением. Еще две утонули. Четвертая не сдавалась и продолжала плыть на них. Одна из четырех. Больше шансов, чем она надеялась.

Уцелевшая гончая вцепилась в деревянную опору. Вяло, медленно она ползла вверх. В тот момент, когда ее голова поднялась над краем причала, Роза сдула ее острой белой вспышкой.

— Слишком сильно, — сказал он ей. — Уменьши интенсивность. Нам предстоит много работенки. Почему ты злишься?

Остальные гончие бросились в воду.

— Роза?

Она узнала этот настойчивый тон. Он не мог такого допустить.

— Ты только что сказал, что единственные женщины, которым ты оказываешь внимание — это потаскушки или шлюхи, и что ты предпочитаешь именно так. Я просто хочу знать, как я вписываюсь в эту ситуацию. Мне бы не хотелось создавать для тебя какое-то болезненное замешательство.

Его длинный клинок рассек воздух и разрубил пополам появившуюся гончую. Он пнул остатки в воду.

— Ты ни то, ни другое.

Она ничего не ответила.

Деклан расправил плечи, глядя на приближающихся гончих.

— Когда я был ребенком, я смотрел эйен-пьесу под названием «Гнев Эсу». Это похоже на кинофильм из Сломанного. В пьесе рассказывалась история Эсу, вождя небольшого племени, который захватывает огромную империю и преуспевает вопреки всему. Я живо помню одну сцену в ней: Эсу, огромный в своих шипастых доспехах, собирается вступить в битву, которую он никак не может выиграть. Он стоит в своей палатке, гладит лицо жены и говорит ей: «Ты — мера моего гнева». Мне было двенадцать лет, и в то время я думал, что удивительно глупо такое говорить.

Третья гончая добралась до причала. Из воды показалась уродливая голова, и Роза вспыхнула, рассекая темный череп надвое.

— С годами я начал понимать, что означает эта сцена, но теперь я, наконец, очень остро чувствую ее. — Деклан обезглавил появившуюся гончую двумя быстрыми точными ударами клинка. — И я никогда не сказал бы тебе этого, если бы ты не настояла на том, чтобы прийти на этот причал, потому что это означает, что ты тоже это чувствуешь. Раньше речь шла о чести, долге и моей неприязни к Кассхорну. Теперь речь идет о тебе.

— Обо мне? — Она попыталась сосредоточиться на следующей группе гончих, плывущих по воде.

— Я бы отдал всего себя, чтобы защитить тебя. Чтобы сделать это, я должен убить Кассхорна. Это простая сделка. Кассхорн должен умереть, чтобы ты могла жить. Две стороны одной медали. Я люблю тебя, и ты мера моего гнева.

— Что ты сказал? — Она слишком сильно вспыхнула и промахнулась мимо гончей.