На грани мировой войны. Инцидент «Пуэбло»

— Это уж совсем не для протокола, господин посол, — вы просто выгораживаете своего командира, произвольно трактуя факты. А ведь это, согласитесь, развращает. Есть профессии, где ошибки обходятся очень дорого. Полагаете, у нас мало недисциплинированных морских капитанов? Просто мы с ними поступаем иначе: они понижаются в должности и лишаются права самостоятельного управления судном. Временно, разумеется. Но, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное…

«Но где же стейтмент, черт возьми!» — злился посол, но вслух снова заговорил о непредсказуемости Северной Кореи, о медленных переговорах в Панмунчжоме.

— Медленных? — удивленно переспросил Косыгин. — Представьте себе психологию народа, у которых отняли одну половину родины, вторую сделали пустыней, а потом позвали договариваться с теми, кто это сделал. На наш взгляд, переговоры идут нормально, их вряд ли возможно форсировать. Но это гораздо более естественный процесс, чем поиск заступничества у третьей стороны. Я чувствую в этой связи определенное успокоение и у Пхеньяна, и у Вашингтона.

«И у Москвы, — подумал Левлин Томпсон, когда посольский «линкольн» миновал ворота Спасской башни Кремля. — Вот он, стейтмент, хотя и не произнесенный вслух». Но чутье опытного дипломата подсказывало Томпсону, что своих главных козырей в этой игре Советы еще не сдали.

Как обычно, ТАСС распространил информацию, что 6 февраля 1968 года председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин принял в Кремле Чрезвычайного и Полномочного посла США в СССР г-на Л. Томпсона «по его просьбе». Инициатор встречи был указан с точностью до наоборот. Но Спасо-Хаус не опроверг правительственное агентство советских новостей: стороны заранее согласовали формулировку.

ПЕРВАЯ СТРИЖКА

Неведомое американцам правительство КНДР готовилось 8 февраля 1968 года отметить 20-ю годовщину Корейской народной армии. Все в стране подчинено военным порядкам — будь то защита рубежей страны, уборка урожая риса или строительство домов. Это событие наложило грандиозный отпечаток на американских пленников. Они стали самым крупным трофеем с тех пор, как Северная Корея выиграла Большую войну за освобождение родины, когда непобедимый маршал Ким сбросил силы ООН в море у города Пусан. Правда, за этим последовало героическое отступление в Китай, но эта тема в КНДР — табу.

Участие в приготовлениях к чужому празднику стало полной неожиданностью. Однажды утром в камеру пришли корейские офицеры и приказали Расселу и Хейсу готовиться. Как готовиться, к чему и зачем, не сказали. Моряки переглянулись и ответили, что готовы. Тогда их повели на первый этаж тюрьмы в длинный темный коридор. Ничего хорошего это не сулило, и с каждым шагом нарастало предчувствие опасности. Их привели в комнату такого же размера, как их камера, — совершенно пустую, где стояли только два стула. Охранник жестом приказал сесть лицом к двери.

Минут через десять дверь распахнулась, вошли двое мужчин, одетые в белые халаты. Пленники насторожились: врачи? Зачем? Два вооруженных охранника внесли небольшой круглый столик и два таза с водой. Парни в халатах достали две опасные бритвы и другие парикмахерские принадлежности. Итак, значит — стрижка и бритье… Обычная гигиеническая процедура, или их готовят к возвращению домой? После бани в дремучем лесу и физзарядки в полночь на пустом стадионе они уже ничему не удивлялись в этой стране коммунистических чудес.

«Назначенный мне парикмахер, — вспоминает Стю Рассел, — изучал свою бритву и мое лицо с таким видом, будто все его родственники погибли на Корейской войне, причем исключительно по моей вине…