На грани развода. Вернуть любовь

Подруга переводит взгляд на своего мужа, и удивительный факт: он словно чувствует это и поднимает голову от гриля в тот самый момент, когда она смотрит на него. Любовь между ними осязаема, почти можно потрогать. Они улыбаются друг другу, и у меня снова сжимается сердце. Нет, вовсе не от зависти или тоски. От страха. Вдруг я не дам Глебу шанс и потеряю его навсегда. Эля нашла в себе силы простить страшное предательство. Если сравнивать, то Демид поступил с ней гораздо хуже, чем Глеб со мной. Выгнал беременную из дома, поверил в измену, не признавал собственного ребенка, не давал видеться с дочерью. Но они смогли перешагнуть причиненную друг другу боль, справились.

А что мы? Неужели мы слабее? Или наша любовь не так сильна? Почему мы не стараемся даже понять друг друга? Что же мы делаем…

Беременность творит со мной странные вещи. Я становлюсь излишне мягкой, сентиментальной и плаксивой. Слезинка срывается из уголка глаза и стремится вниз по щеке. Так жаль себя, жаль наше прошлое с Глебом. Мне так не хватает его рук, его губ, наших объятий, нашей близости – не столько телесной, сколько душевной. Ведь мы были близки когда-то, делились друг с другом своими чувствами и мыслями. Говорю себе, что нужно быть гордой, сильной, но я так устала бороться с собой, что, когда вижу Глеба здесь, даже чуть подаюсь вперед… Но останавливаюсь, просто рассматриваю его издалека, понимая, что каждая моя клеточка отзывается на него.

Он отец моего ребенка. Разве честно скрывать это? Неужели я буду мстить ему за то, что он умолчал о своей тайне? После разговора с Никитой я еще больше усомнилась в целесообразности своих действий.

Совсем запуталась и не знаю, как лучше, как правильнее. Никогда я не плыла по течению, но сейчас делаю именно это, позволяя обстоятельствам руководить мною. Это не взрослое поведение.

– Извини, я отойду, – обращается ко мне Эля, мягко кладя руку на мою ладонь и сжимая ее со страдальческим выражением лица. – Прости, я не могла не пригласить Глеба. Когда-то я была почти на его месте, в стороне от всех, да и не думаю я, что у вас все кончено. Надеюсь, ты не будешь убегать от него и прятаться за детей, – посмеиваясь, отпускает она шутку, и я улыбаюсь в ответ, покраснев от смущения и представив, как я делала бы это.

Бросаю мимолетный взгляд на детей, и меня охватывает странное чувство. Узнавание. Возле батута стоит женщина, мне виден лишь ее профиль. Но почему-то он кажется мне знакомым. Пытаюсь напрячь память, но не выуживаю пока из закромов конкретное воспоминание. Мало ли, вдруг я просто видела ее в городе или в бизнес-центре, где располагается мой офис. Как будто напоминая о нем, звонит Лера.

– Да? – беру трубку, наблюдая, как Никита здоровается за руку с Глебом и Демидом.

В лицо бросается краска смущения. Как же я сейчас благодарна Никите, что он расставил все точки над «i» и потребовал честности. Задуманная мной игра в пару затянулась слишком надолго и ни к чему бы не привела. Однако Глеб все равно считает его моим новым мужчиной. Я даже издалека вижу, как он напряжен, как зло цедит что-то сквозь зубы, отчего на лице Никиты появляется немного растерянная улыбка, скрывающая за собой неловкость. Меня настолько увлекает это наблюдение, что я даже не сразу вспоминаю, что Лера на линии.

– Прости, Лер, я прослушала тебя. Что-то случилось?

Из офиса я уехала немного раньше, помощница осталась до конца рабочего дня.

– Ксюш, прости, что отвлекаю, но у меня тут кое-что приключилось, – голос ее звучит глухо, намекая на то, что она находится в каком-то маленьком помещении. – Я пошла в подвал за нашим архивом и застряла тут. Карточка не работает. Номера охраны у меня нет, я надеялась, что они могли бы выручить меня и не хотела тебя зря беспокоить, но просто не знаю, что делать! – тараторит она. – И так и сяк прикладываю ее к считывателю, но ничего не получается.

– Успокойся, Лер, я приеду. На празднике я уже отметилась, поэтому сейчас приеду и выручу тебя.

Вот оно, мое спасение. Не придется сталкиваться с Глебом, трусливо сбегу под предлогом того, что нужно выручить сотрудницу. Проходя мимо мужской компании в поисках Эли, стараюсь не рассыпаться на части, настолько трудно мне держаться.

– Ксюша!

Глеб окликает меня и приходится обернуться. Обхватываю себя руками, чтобы не дрожать, останавливаюсь и жду, пока он подойдет.

– Уже уезжаешь? Не успел я прийти, а ты сразу сбегаешь. Это необязательно. Я могу уехать, если мое присутствие смущает тебя. Все равно детские праздники – не мое.

Я слушаю, но не слышу. Смотрю на его губы, как они шевелятся. Отмечаю про себя, как болтается на нем одежда, как он похудел, как посерела кожа, а под глазами нарисовались синяки. Щетина делает его старше. Волосы у Глеба отросли, касаются кончиками свитера. Того самого, что я подарила в Америке. Интересно, он специально надел его, чтобы что-то мне напомнить? Весь вид мужа ранит меня, как будто есть в том моя вина, что он так ужасно выглядит.

– Дело не в тебе, Глеб, – смотрю куда-то в сторону, не в силах глядеть ему в глаза. – Мне просто нужно уехать.