На грани тьмы и света

Далекий день, нам по шестнадцать лет,
Я мокрую сирень ломаю с хрустом:
На парте ты должна найти букет
И в нем — стихи. Без имени, но с чувством.

В заглохшем парке чуткая листва

Наивно лепетала язычками
Земные, торопливые слова,
Обидно не разгаданные нами.

Я понимал затронутых ветвей

Упругое упрямство молодое,
Когда они в невинности своей
Отшатывались от моих ладоней.

Но май кусты порывисто примял,

И солнце вдруг лукаво осветило
Лицо в рекламном зареве румян
И чей-то дюжий выбритый затылок.

Я видел первый раз перед собой

Вот эту, не подвластную эпохам,
Прикрытую сиреневой листвой
Зверино-торжествующую похоть.

Ты шла вдали. Кивали тополя.

И в резких тенях, вычерченных ими,
Казалась слишком грязною земля
Под тапочками белыми твоими…

Но на земле предельной чистотой

Ты искупала пошлость человечью, —
И я с тугой охапкою цветов
Отчаянно шагнул тебе навстречу.

1963

«Когда бы все, чего хочу я…»

Когда бы все, чего хочу я,
И мне давалось, как другим,
Тревогу темную, ночную
Не звал бы именем твоим.

И самолет, раздвинув звезды,

Прошел бы где-то в стороне,
И холодком огромный воздух
Не отозвался бы во мне.

От напряженья глаз не щуря,

Не знал бы я, что пронеслось
Мгновенье встречи — черной бурей
Покорных под рукой волос.

Глаза томительно-сухие

Мне б не открыли в той судьбе,
Какую жгучую стихию
Таишь ты сдержанно в себе.

Все незнакомо, как вначале —

Открой, вглядись и разреши!..
За неизведанностью дали —
Вся неизведанность души.

И подчиняться не умея

Тому, что отрезвляет нас,
И слепну в медленном огне я,
И прозреваю каждый час.

1963

«Та ночь была в свечении неверном…»