На грани веков

— Не будьте же вы смешным. Ощупайте свои веревки, если можете, а потом говорите о чести и другой подобной ерунде. Без Шрадера у нас не было бы никакой надежды освободиться из рук этих дикарей.

— Надежда? У вас есть еще надежда?

— Есть. И притом немалая. И, если угодно, очень даже крепкая.

Офицер завернул коня в аллею, ведущую к имению Атрадзен. Сломанная липа была распилена и сложена в поленницу, старая борона и весь хлам убраны. Сразу видно, что теперь тут распоряжается рука потверже, нежели у барона Геттлинга.

Подъехали к самому замку, и в один миг гладкая площадка оказалась истоптанной и развороченной. Толмач и половина драгунов сразу же кинулись по службам. Перепуганные служанки выскочили из дверей кухни и замка, точно курицы, завидевшие коршуна, и разбежались, — напрасно шведский офицер махал рукой и звал их к себе. Тогда он повернулся к своему унтер-офицеру.

— Пойди вызови владелицу.

Но нужды в этом не было. Поддерживаемая под руку черной монахиней, из дверей замка как раз выходила высохшая, сгорбленная старуха. Ноги ее в коленях, видимо, не гнулись, как и у покойного барона, — точно деревянные клюки переставляла она их. Личико с мужской кулак, морщинистое, как печеная брюква, недобрые глаза жалили, точно крапива.

Офицер даже нагнулся в седле, чтобы лучше рассмотреть ее. Затем повернул голову к своим солдатам.

— Вы еще наверняка не видывали живой ведьмы. Вот и смотрите хорошенько.

Драгуны загоготали. Но оказалось, что старуха вполне сносно понимает по-шведски. Скривилась еще больше и сказала ржавым, чуть слышным голосом:

— Прошу не оскорблять. Я владелица этого имения, баронесса фон Геттлинг. Что вам угодно?

— Сказать вам всего несколько слов, баронесса Геттлинг. В атрадзенском имении происходят такие вещи, за которые вам придется отвечать перед шведскими властями.

— Я управляю здесь всего лишь какую-нибудь неделю, и за это время не произошло ничего такого, за что я не могла бы ответить.

Ответ прозвучал столь гордо и, пожалуй, презрительно, что офицер даже слегка изменился в лице.

— У вас на людей надевают хомут. У вас служанок тащат в комнаты гостей, чтобы надругаться над ними. Вы это будете отрицать?

Из второй телеги послышался слезливый всхлип, который, верно, слышали только возчик и его лошадь:

— И ренту набавляют…

Баронесса покрепче оперлась на посох, словно приготовилась стоять долго.

— Об этом спросите у господина Геттлинга — кладбище недалеко, у самой дороги.

— Вы отрицаете, что это было? Разве же девка потом не утопилась в замковом пруду?

— Я об этом слышала, но утверждать не могу. Сама не видала, я была больна и лежала в постели.

— Но теперь вы больше не лежите в постели, поэтому учтите! Шведские власти издали строгие законы, их обязаны блюсти как крестьяне, так и дворяне. Кто преступает королевские законы, тому не будет снисхождения.

— Я в нем пока еще не нуждаюсь. Если вы осведомлены о каком-нибудь моем нарушении, то скажите.

Швед разозлился еще больше.

— Это имение — одно из гадючьих гнезд. Кто эти чужие люди, что все лето здесь ночевали?

— И с этим вам придется обратиться к барону Геттлингу. Я уже лет семнадцать не видала чужих людей,

Офицер смешался — к этой ведьме действительно никак не подкопаешься. К счастью, больше им разговаривать не пришлось, толмач с драгунами как раз притащили кучера. Руки у того были связаны, лицо ободрано, в свалявшейся бороде — сено. Поодаль уже начали собираться дворовые.

— Господин офицер, это и есть тот кучер, что девок таскает в господские комнаты. Мы его на сеновале нашли, зарылся в сено, что крот, царапается и кусается.

Но тот уже не царапался и не кусался, а стоял съежившись, нахмуренный, не предвидя ничего хорошего. Швед подъехал поближе, концом хлыста скинул с его головы шапку.

— А, это ты! Кучер, а заботишься и о том, чтобы у слуг польского короля, которые от беготни почитай что без ног остались, хотя бы по ночам удовольствие было. Зачем ты это делал?

Толмач еще от себя добавил пару крепких словечек. Кучер только проворчал сквозь стиснутые зубы:

— Господин барон велел.

— На борону он тебе приказал бы прыгнуть либо в колодец — прыгай, это твое дело. Но как ты, чертово семя, посмел живого человека силком в пруд затаскивать?

Больше от кучера ничего нельзя было добиться. Офицеру надоело, он махнул рукой.

— Телегу — и взвалить его туда!

Монахиня что-то шепнула на ухо своей госпоже, та подалась вперед.

— Господин офицер, это мой человек — мой кучер. Кто же меня станет возить?

— М-м?.. Но ведь у вас есть свой кучер, эта чернорясница, она возит вас совсем неплохо.

Драгуны снова загоготали. Баронесса попыталась гордо откинуть крохотную головку.

— Неужели все шведские офицеры так ведут себя с дамами?

Швед чуточку смешался.

— Где же второй слуга, что господам для всякой потребы служит?

— Он уже не мой слуга, я его послала коров пасти.

— Теперь вы можете послать пастухом садовникова подручного, больше он ни на что не годен.

Скотину как раз гнали домой. Пастуха сейчас же привели сюда. В лаптях, подпоясанный мочальной веревкой, с хворостиной в руках, он лил крупные слезы и молил о пощаде. Швед спросил: