На грани возможного

Залпы раздавались над головой. Земля содрогалась от взрывов минометов, один за другим.

Взорвался грузовик. Потом еще один и еще.

Враги разбегались, как муравьи, перед внезапным натиском снарядов.

— Они пришли, — прошептала Квинн, ошеломленная, все еще наполовину в шоке. — Ханна сделала это. Помощь уже здесь.

Глава 70

Квинн

День сто пятнадцатый

Есть кое-что о минутах после первой битвы, о чем тебе не расскажут.

Ты победила. Плохие парни повержены. Ты должна чувствовать волнение, восторг, радость. Все вокруг тебя слабеют от облегчения, опускают оружие, ликуют и радуются.

Ты стоишь там, винтовка висит на боку, руки дрожат, пыль покрывает твое лицо, рот, в глазах песок. Мышцы подрагивают от усталости и нервов. Ты не слышишь из-за звона в голове.

Облегчение, да. И даже больше, чем легкая тошнота.

Ты выжила. Бог бросил кости, и ты выжила. Тысяча пуль выпущена в тебя, и ни одна не попала в цель.

Город, который ты любишь, все еще стоит. Здания, дороги, дом, в котором ты выросла. Все еще здесь.

Но чего-то не хватает.

От выброса адреналина кружится голова, сводит желудок, и ты опускаешься прямо там, на обочине, моргая на небо, которое все еще видишь, облака, солнце и те же старые деревья, с ветерком, который все еще чувствуешь.

Потому что ты жива. Потому что ты выжила.

Ты осматриваешь толпу и видишь людей, которых любишь и о ком заботишься, но не того, кого больше всего хочешь найти.

Потому что они ушли навсегда.

Потому что они мертвы.

Неважно, как сильно ты жаждешь или как часто мечтаешь об этом. Неважно, сколько раз ты нажмешь на спусковой крючок или сколько плохих парней положишь в землю.

Они ушли, и ты не можешь их вернуть.

Будут другие бои. Другие битвы.

Ты потеряешь еще больше людей, которых любишь.

Это истина, которая держит тебя на месте, пульсирует в такт с твоим сердцем. Неважно, насколько ты сильна, неважно, что ты делаешь.

Ты не сможешь остановить это.

Земля вращается по кругу, и Солнце восходит, и заходит. И даже сейчас есть злые люди, которые замышляют разрушить все, что ты когда-либо построишь.

Это никогда не закончится. Это никогда не кончается.

И ты знаешь, сидя здесь, грязная, потная и измотанная, что не позволишь этому обстоятельству остановить тебя от попыток.

Ты стояла, когда нужно было выстоять, и сражалась, когда нужно было сражаться. Ты была напугана до смерти, но ты все равно пришла.

И когда ты снова понадобишься своим друзьям, ты будешь там. Каждый раз ты будешь стоять. И ты будешь бороться. Даже зная, что можешь потерять все и всех.

Потому что ты воин.

Война изменила тебя. Сломала тебя и переделала. Ты покрыта шрамами, но не побеждена. Ранена, но не безнадежна.

Ты все еще веришь в справедливость. Ты должна верить.

Сквозь клубящийся дым и пыль появляется фигура, почти узнаваемая по копоти и грязи на лице, светлые волосы поседели от пыли, глаза все еще такие голубые.

Вспышка белых зубов, когда он улыбается. Потрясенный, но на ногах.

Ты знаешь его, этого мальчишку. Твоего друга. Может быть, даже больше.

Идет к тебе. Идет, чтобы найти тебя. Чтобы вернуть тебя.

Ты все еще можешь вернуться домой.

Ты будешь жить с кошмарами, преследуемая кровью и криками умирающих. И одновременно, и меньше, и больше, чем ты есть, часть чего-то огромного и великого.

Ты все еще можешь вернуться домой, воин.

Он протягивает руку.

Ты колеблешься. А потом берешь ее.

Глава 71

Лиам

День сто пятнадцатый

Лиам почувствовал, что теряет сознание.

Он привалился к холодильнику. Его никчемные ноги раскинулись перед ним, он сидел в собственной застывшей крови. В уголках его зрения затаилась тьма.

М4 лежал у него на коленях. Он вынул стреляный магазин и вставил свежий, конфискованный у близлежащего трупа. Тридцать патронов для последнего родео.

Звон в ушах притупился. Сколько времени прошло? Час? Два? Сколько времени требовалось, чтобы кровь вытекла из разбитого тела?

Его мысли то дрейфовали, то расплывались. Сознание плыло по волнам боли и онемения. Постепенно он начал отпускать себя.

Его голова откинулась назад, глаза полузакрыты и смотрят в пустоту. Он думал о Ханне. О том, как она прижималась к нему, о мягкости ее губ. Как она наклоняла подбородок и покусывала нижнюю губу; как, от злости, ее глаза сверкали глубоким изумрудно-зеленым цветом.

Какой мрачной и несправедливой может быть жизнь. И в то же время такой яростной, замечательной и потрясающе красивой. Как ему будет этого не хватать.

И все же, Лиам чувствовал удовлетворение. Синклеры мертвы. Все до единого.

Шаги приближались откуда-то сзади. Две пары ботинок.

Лиам напрягся. Инстинкт взял верх.

Это было в его крови. В его костях. Он жил как воин. Он и умрет как воин. Руки дрожали, но он поднял оружие в последний раз.

— Чисто, — произнес глубокий баритон.

— Черт побери, — послышался другой голос. Хриплый и знакомый. — Посмотри на эту бойню. Он не мог выбраться…

— Я осмотрю тела. Я не уйду, пока мы его не найдем.

— Хорошо.

Это просто мираж. Плод его умирающего воображения, его мозг так изголодался по кислороду, что его сознание играло с ним.