На грани вызова

Второй этаж за время моего отсутствия изменился. Сеновал остался, но травы в нем стало меньше. За перегородкой, отделяющей его от остального, когда-то пустого помещения, теперь стояли плотными рядами этажерки с поддонами из той самой мелкой сетки, что мастерил отец близняшек. На ней в один слой была насыпана мрисса. То ли уже сухая, то ли все еще сохнущая.

Я не удержалась, взяла одну, помяла в пальцах…

– Ну съешь, съешь, убедишься, что бессмысленно, – заворчал Хас, пробираясь между опорами на открытое пространство.

– Может, и не бессмысленно. Где гарантии, что нам не врут? – сказал поднявшийся следом за мной Таш.

– Дьер точно обманывать не станет, – опешил его брат.

– А если он сам обманывается? – не сдался Таш и задумчиво на меня посмотрел. Видимо, вспомнил про «мудриссу», о которой я ему говорила.

– Спать пора, – спохватилась я, сообразив, что снова чуть себя не выдала, столь явно прислушиваясь к диалогу. – Вы будете рядом?

Жалея, что нет возможности раздеться, и одновременно радуясь теплой атмосфере, я просто расстегнула пояс юбки и свалилась на сено. Хас соседством со мной пренебрег. Ушел куда-то вглубь загона. А вот Ташик привычно прильнул к боку, позволив зарыться пальцами и носом в пушистую шерстку. Какой же он… лапочка…

Разбудили меня мягкие хлопки, словно кто-то бьет подушкой о подушку. Или хлопает крыльями. Или топает лапами?

– Это я-то воровка? Да это моя мудрисса! Имею право! – донесся возмущенный вопль, а воздух разорвал такой знакомый звук: гр-р-як!

– Не наглей, жалкий комок пуха! – рыкнул кто-то в ответ. – Как есть воровка. Никто тебе права жрать ягоды не давал.

Сонливость слетела мгновенно. Вскочив и на ходу застегивая юбку, я рванула за перегородку.

Картинка мне открылась предсказуемая. Оба шоша стояли хвостами ко мне, потому что медленно наступали на прыгающую по полкам этажерок Вагу. А та, распушив волоски-перья, махала передними лапками и негодовала:

– Тупые создания! Это мои плантации! Я за ними просматриваю. Удобряю! Без моего помета ни одна ягодка бы не выросла!

– Вот и удобряй, а собранную мриссу не трожь.

– Да я… Да я все ягоды в Рагнаире съем, чтобы никому больше не достались! – проорала птиценасекомая, хлопая крыльями, но лишь для того, чтобы перескочить на очередную ступеньку.

– Не льсти себе. Лопнешь.

– Кого ты слушаешь, Таш? Разве не видишь, она и так уже обожралась. Кое-как летает. Низко.

– Да уж получше некоторых! – вякнула было Вага, как раз в этот момент вспорхнувшая на самый верх этажерки. Да только Хас топнул лапой, и она рухнула вниз, как сбитый беспилотник.

– Ну и где твой хваленый полет?

– Ах ты рыжий прихвостень ушастого ворья! – «птица» подобралась, взъерошилась и рванула в бой.

– Стойте! – не выдержала я, бросаясь к ним. Какое там! Меня даже не заметили.

Вага билась о воздух, словно о прозрачную стену. Шоши поочередно наступали и отступали, выматывая противницу и не подпуская к себе близко.

– Наглые зубастые морды! – верещала Вага, теряя волоски.

– Желаешь проверить мои зубы на себе? – клацал челюстью Хас.

– Серое недоразумение! – рявкал Таш.

– Прекратите! – не выдержала я, выскакивая на поле брани и закрывая собой Вагу.

Наверное, зря это сделала, потому что словила предназначенную ей гравитационную оплеуху и осела на пол. Ну а «птичка», воспользовавшись брешью в обороне и тем, что Таш стремительно метнулся ко мне, кинулась на Хаса.

Триумф ее длился недолго. Пара секунд, сверкнувшие огнем глаза, и Вагу отбросило к стене. Распласталась она на ней так, словно шош всей массой в нее врезался и теперь держал. Хотя на самом деле продолжал стоять метрах в двух от нее.

– Помогите-спасите! Что делается-то?! Убивают! – вопила «пришпиленная», все же ухитрившаяся вырвать клок рыжей шерсти и теперь триумфально сжимающая его в передних лапках.

– Дея, ты как? – перекрывая ее визг, беспокойно суетился рядом со мной Таш. – Сильно ударилась? Меня видишь? Сколько лап я показываю? – поднял переднюю, помахав ею перед моим лицом.

Поморгав, я села ровнее.

– Одну. Я в порядке, – слукавила, голова все еще кружилась. – Хас, отпусти ее, – попросила и, осознав, что он меня не слушает, взмолилась: – Таш, сделай что-нибудь! Ты же умный шош.

– Кто тут умный? – нарываясь на продолжение конфликта, возмутилась Вага.

– Хас, не надо… – начал было Таш, но его брат вошел в раж и повелся на провокацию:

– Можно подумать, ты – верх гениальности!

– Здесь я самая понятливая! А вам даже моя мудрисса ума не прибавила!

– Вага! – снова взмолилась я. – Хватит оскорблений! Шоши этого не заслуживают. Они хорошие!

Пресс, удерживающий птиценасекомую, исчез, и она рухнула вниз. Встрепенулась, нахохлилась и укорила:

– Эх, память твоя недолга! Что помогай, что не помогай таким, как ты, все без толку! Я старалась, выручала дуру беспамятную, советы давала, а ты? Бросила меня, несчастную, и к этим рыжим зубоскалам переметнулась. Предательница!

– Я не предательница. И тебе благодарна. Очень.

– Вижу я твою благодарность, – обиженно высказалась «птица». – Пару ягодок для ваги пожалела, а сама вон ее сколько захапала и этих убивцев сторожить приставила.