На грани жестокости (СИ)

- Когда вы и Ева, появились в играх, естественно, было ясно, что вы оба – необычные участники. Вы – принц, который борется со своей темной стороной, но при этом у вас большое сердце, и всю свою душевность вы показываете только избранным. Ева – падший ангел, с темным прошлым, который пытается встать на путь истинный, который пытается обуздать всю свою злость и ненависть. Вы оба – весьма необычные экземпляры! – Юна помолчал и исподлобья посмотрел на меня, видимо снова ожидая моей реакции. Я же просто сцепил руки в замок и облокотился на спинку кресла.

- Но, вы оба… должны были умереть. Игры – они на то и направленны. Заинтересовать зрителей, найти уникальных участников, с помощью незначительных вещей и случаев, выстроить цепочку событий. Но в конце, выживает именно тот, кто кажется сильным внешне, тот, кто точно может победить, в нашем случае – это мог быть кто-то из профи, впрочем, как и всегда. А тот, кто интересовал и интриговал – должен умереть, пасть как герой. Умереть и унести с собой в могилу свои тайны, всю свою боль. И это становится настоящей сенсацией! Все потом не могут угомониться, обсуждают и обсуждают прошедшие игры! А тот, кто выиграл, уходит на второй план. Про него мало кто вспоминает, восхищаются только автоматически и только тогда, когда этот победитель появляется на публике. И главное, этот победитель не доставляет распорядителям никаких проблем. Мы, можно сказать, гармонично сосуществуем. А с вами такого не выйдет, ни с Евой, ни даже с Тиаэль, которая тоже стала своеобразной героиней, особенно после смерти Леона, которого она якобы любила.

- Мы ваша помеха? – просто спрашиваю я.

- Да. Но я обещаю не трогать ни вас, ни Еву или Тию, если вы отойдете на второй план, и мы будем с вами, как я уже сказал ранее, гармонично сосуществовать.

- Я не понимаю сути вашего разговора, - честно признаюсь я, - вас что-то беспокоит, но я не понимаю, что именно. Если честно, мне ничего не хочется после этих проклятых игр, поэтому, какие бы опасения вас там не мучили, сразу говорю – это беспокойство лишнее. Я просто хочу, чтобы меня все оставили в покое.

Юна кивает, лицо его приобретает довольное выражение. Сразу же понятно, что ответом он удовлетворен.

- А теперь просто объясните мне, что вас беспокоит! – потребовал я.

- Ваше неповиновение. Кое-где поползли слухи, что ваше участие – переломный момент Голодных Игр, что вы положите этому конец, - пояснил Юна.

Я просто кивнул и поднялся с кресла.

- Идея неплохая, - срывается с моих губ, - все-таки, меня немало возмущает то, что я вынужден был принять участие в Голодных Играх, наравне с простолюдинами. Я вынужден хоть как-то подпортить распорядителям нервы или хотя бы выразить свое недовольство. Но, с другой стороны, игры принесли мне немало пользы.

Я смотрю на Виорда, который улыбается. Ему нравится ход моих мыслей, и в этот момент, я понимаю, что мы с ним похожи. Он словно – обратная сторона монеты, которую чеканили под меня.

- Вы можете выразить все свое недовольство на сегодняшнем интервью, - говорит Юна и тоже встает с кресла. – Кстати, у вас неплохой вкус. Я имею ввиду Еву. Признаться честно, я бы сам многое отдал, чтобы провести с ней хотя бы одну ночь.

Мои руки резко сжимаются в кулаки. Я понимал, что этот ублюдок специально пытается задеть меня, но я сдерживаюсь, а затем с лукавой улыбкой произношу:

- А вы предложите ей, мало ли, вдруг согласится.

- Я подумаю.

Юна начинает идти к двери. Несколько секунд я смотрю на его удаляющийся силуэт.

- Но если с Евой или с Тиаэль что-то случиться, сразу же говорю – это будет маленькая искра, которая породит пламя, и этого пламени будет достаточно, чтобы остановить игры навсегда!

Юна останавливается. Я представляю какое у него недовольное выражение лица и поэтому улыбаюсь, и отворачиваюсь к окну. Дверь громко хлопает.

От лица Евы.

Я просто резко прихожу в сознание. Мне не снились никакие сны, не было никаких видений, не было ничего. Просто р-раз - и я открыла глаза. Два – и я начала все вспоминать…

Я зажмурила глаза, надеясь, что темнота поможет мне не представлять все кровавые сцены, что я видела на арене. Но не помогло. Я вспоминаю и снова вспоминаю, и это больно ударяет по мозгам.

Я чувствую, как по щекам катятся слезы. Нет, я плачу не от понимания того, что я – победитель. Я плачу, потому что вспоминаю, что Леона нет. Я вспоминаю, как зарыдала Тиа. Значит, она что-то испытывала к нему, а если испытывала, то эта потеря переломная и весьма болезненная для нее.

Приходится сделать пару глубоких вздохов, чтобы прийти в себя. Очень странно понимать, что теперь тебе ничего не угрожает, что ты лежишь в палате, в теплой постели, и никто не выскочит из-за угла с намерением прикончить тебя.