На границе света

После этого в идеальной реальности события развивались бы следующим образом: я передаю им шаль, они радуются, прощаются со мной и выходят из церкви, чтобы я могла спокойно продолжить увлекательный разговор с каменной горгульей.

Но с каких это пор Матильде должно везти. Вместо этого в моей пропащей реальности произошло вот что: я передала им шаль, они обрадовались, но не ушли – Марихен захотела тоже зажечь свечку за мир во всём мире и тут же обнаружила инвалидную коляску Квинна. Как настоящая ябеда она сразу учуяла, что здесь происходит что-то подозрительное, и обязательно об этом надо поставить в известность маму:

– Мама! Там возле окна стоит инвалидная коляска.

Ей уже исполнилось четырнадцать, а голос до сих пор оставался детским и писклявым, будто у шестилетней девочки. Хорошо хоть шепелявить перестала.

– Как странно, – проговорила тётя Бернадетт.

«Да уж, если бы она только знала, насколько странно».

Пока Марихен с возрастающим интересом сканировала взглядом церковь, я взвешивала все возможные варианты. Их оказалось два. Первый: я прикинусь, что не знаю, кому принадлежит эта коляска. Тогда тётя Бернадетт быстро возьмёт её в оборот, и Квинн окажется в очень дурацком положении, когда вернётся обратно. И второй: я признаюсь, что инвалидная коляска здесь со мной, но тогда надо срочно искать объяснение, почему в ней никто не сидит. Я решила всё же выбрать вторую версию, потому что очень живо представила, как тётя Бернадетт передаёт коляску Квинна в дом престарелых, и отвоевать её обратно будет уже невозможно. Да и как мне всё это объяснить потом маме Квинна?

– В исповедальне тоже никого нет, – безжалостно сообщила Марихен.

Она полностью вошла в свою роль.

– Это инвалидная коляска Квинна. – Я говорила очень медленно, надеясь, что, пока произнесу предложение до конца, мне в голову придёт какое-то удачное объяснение.

– Ты имеешь в виду сына фон Аренсбургов? – спросила тётя Бернадетт, а Марихен задала самый логичный следующий вопрос:

– А где же сам маленький хулиган… э-э-э… то есть Квинн?

«Ах да. Он всего лишь пролез сквозь триптих в пограничный мир. Когда он вернётся, вы сможете всё увидеть собственными глазами и, скорее всего, грохнетесь в обморок от страха. Но у меня для вас хорошая новость – туннель и свет, на который души идут после смерти, это правда».

– Я… Э-э-э… Я здесь без Квинна, – сказала я. – А только с его коляской.

«О господи! И что дальше? Зачем бы мне было тащить в церковь его инвалидную коляску?»

Тётя Бернадетт раздражённо глядела на меня, наверное, задавая себе эти же вопросы. Но затем она присела на другую сторону скамьи и сказала:

– Понимаю.

«Что, правда? Тогда она соображала гораздо быстрее меня».

– Твоя мама уже начала волноваться, что ты слишком рьяно взялась за это задание, – продолжала тётя Бернадетт.

Марихен присела рядом и с сочувствием заглянула мне в глаза:

– Значит, ты пришла вовсе не для того, чтобы зажечь свечку за мир во всём мире, так ведь? Ты молилась за Квинна.

– И в этом нет ничего предосудительного, – добавила тётя Бернадетт. – Тебе следовало только… знаешь, мы можем просить Бога о помощи, но никогда не нужно забывать, что у него есть план. И что его помощь, возможно, проявится не таким способом, на который мы надеемся.

«Ах, вот оно что. Кажется, они подумали, что я притащила сюда эту коляску для того, чтобы с ней помолиться, для полноты эффекта так сказать».

Никакого смысла в этом не было, так мог бы поступить только сумасшедший, но лучшего объяснения я так и не придумала, поэтому лишь рьяно закивала.

– Вы как в том мультике про Хайди и Клару, – с восхищением прошептала Марихен. – Квинн стал твоей Кларой.

– Что-что?

– Хайди и Клара! Одна девочка заботилась о другой. На лето Клару, которая всю жизнь просидела в инвалидной коляске, привезли в Альпы к Хайди и её дедушке, и вдруг случилось чудо: Клара встала на ноги. – Марихен была вне себя от возбуждения, я уже испугалась, что она вот-вот начнёт напевать вступление к этому мультику. – Папа говорит, что исцеление Клары формирует в нас неправильное представление о болезни и уходу за больными.

«Ой, начинается. Теперь пришёл черёд мудростей и правил жизни от моей кузины».

– Я думала, что Клара вылечилась благодаря чистому горному воздуху и козьему молоку, – сказала я.

В других условиях я бы сейчас попыталась как можно быстрее сбежать от назойливой лекции, вежливо попрощаться и закрыться в своей комнате. «Улыбаемся и машем», – как говорила тётушка Беренике. Но сегодня эта стратегия не сработала бы, потому что моя Клара в любой момент могла выскочить из картины. Квинн во мне нуждался, поэтому надо было как можно быстрее избавиться от назойливых тёти Бернадетт и Марихен. Вот только как?

– Это одно и то же, – настаивала Марихен. – Клара в конце исцеляется от своей болезни – и это неправильное послание. Так говорит папа. Понимаешь?

Я знала, что совершаю ошибку, но тем не менее не сдалась:

– Нет.