На языке эльфов

– Нет. Твоего соседа. – А ты морщишься. Хмуришься. Тебе такая шутка не нравится. – Конечно, тебя, Чоннэ. – Ладонями на твои плечи и пытаюсь держать взгляд. – Ты бы… – пытаюсь, но тебе все равно видно, как я нервничаю, да? – …ты меня хочешь? Сейчас?

Пристально наблюдаешь, тянешься к моему лицу:

– Итан, – обнимаешь ладонями щеки, – нам необязательно сейчас.

– Скажи, – я их перехватываю на запястьях, накрываю своими и опускаю на колени, – если бы мы познакомились тогда на кухне и уже давно были бы вместе, что бы ты сейчас сделал? Только честно.

Глаза строго перемещаются в узком пространстве моих. Взвешивают. Раздумывают. Не спешат с ответом.

– Взял бы прямо на этом столе, – но все же его дают. – Со спины, – откровенно. – Ты бы всегда был ко мне готов. А я к тебе. Так что я бы тебя сейчас…

Ты замолкаешь, не договаривая. Прячешь слово, идеально созданное для таких случаев:

– …трахал на этом столе.

Я завершаю сам. Ты смотришь решительно, но даже так – с упрямой лаской. Сплетаешь это так неподражаемо:

– Противно звучит?

Я мотаю головой. Один раз. Кратко и просто. Я уже понял, что ты страстный, яркий и отзывчивый. Наверное, стоит отдать тебе тело, ты его жадно присвоишь, раскрасишь, возьмешь целиком и полностью, вымажешь собой и собой наполнишь.

– А если бы я тебе сказал, что не хочу на столе, – теперь моя очередь рыскать по твоим зрачкам. – Что хочу в постели. И чтобы ты просто лежал надо мной. И трогал. Своей рукой. – Я машинально сжимаю твои ладони. – Ты бы воздержался от секса на столе?

И узурпаторства, и провозглашенной власти, и пламени личной страсти?

– Твое желание – закон, ваше высочество. – Несмотря на формулировки, ты серьезен. – При любых обстоятельствах.

Вероятно, тебя удивят нынешние.

– Тогда, пожалуйста, пойдем в постель… – если бы ты только знал, как я на самом деле растерян! И как при этом уверен: – Мне это нужно.

Я уже подумал и знаю: если боюсь сейчас, в любом случае буду бояться и потом. А я должен постараться для тебя. Нас. Мне необходимо попробовать, Чоннэ, мне это необходимо прямо сейчас.

Я же толком не разбирая. Я просто. Просто чувствую! Желание быть в твоих руках, касаться, и прижиматься бедрами, грудью, всем, и увлажняться от твоих губ, и чтобы тебе было хорошо, чтобы ты светился. Я буду тоже. Я же уже. Ты же… проник в меня, как когда-то уже проникали, но сумел сделать это так, что мне не было плохо. Не было гадко. Не было тошно. Я с другими не могу даже вообразить: картинки в страхе разбегаются, не задерживаясь в воображении, а ты, ты там все собой заполонил, ты добрался до живого мира. До губ. До языка. Добрался, Чоннэ. Слышишь?

Пойми, я все еще страшно боюсь. Но по большей части того же, что и полтора месяца назад – силы своего воображения. Если оно тебя выдумало,

я сойду с ума окончательно.

Повисший на тебе и прячущий лицо у шеи, снова кажусь тебе очень маленьким, крошечным с высоты небес. Но пока ты держишь, меня это не расстраивает. Пока ты несешь, мне это даже нравится. Слышу, как с постели спрыгивает Сайко, оставляя нам свободное пространство, посыпанное персиковым отливом покрывала.

Ты ложишься на меня сверху. Я в тебя вцепляюсь руками. Впервые чувствую тебя так. Многогранно. Грузно. Деталями. Это парализует поначалу. Как если войти в ледяную реку. Или в слишком горячий источник. Привыкаешь помаленьку. По постепенным шагам.

Ты такой тяжелый. Возможно, это чертовски странное замечание, но ты тяжелый безумно приятно. Как это еще объяснить? Скала, стена, цитадель, что угодно, кроешь собой, вселяешь ощущение принадлежности, и немного хрупкости, и одно сплошное доверие.

В какой-то момент я разрешаю себе в этом раствориться. Обмякнуть под тобой, сбросив напряжение в мышцах. Ты сразу чувствуешь. Только тогда приподнимаешься, опираясь на локоть. Твое лицо близко-близко. Я могу поднять голову на сантиметр и сразу же уткнусь тебе в щеку.

Обычно любовь к кому-то вращается стабильно по своей орбите, как Луна вокруг Земли, а иногда они меняются местами, и тогда все живое, весь мир, все-все попадает в конус ее тени. И на какое-то время целиком затемняется. В таких случаях люди обычно говорят: «распирает от любви». И теперь я знаю, каково это.

Когда абсолютно и бесповоротно. Ярко и до щекотки в животе, пока у тебя мерцают глаза. В них плещется подводный мир и пузырится пена на поверхности. Я жадно любуюсь. Ты любуешься тоже. У меня от твоего взгляда захватывает дыхание, голова кружится, она действительно как будто кружится, господи, Чоннэ, из какого сказочного мира ты ко мне упал, и как мне тебя не потерять, как мне не умереть, как мне не сгореть, если я даже не успеваю бояться? Чувствую: страх по-прежнему в груди, в слегка похолодевших ладонях, но я теряю его в туннелях, не могу надолго поймать даже макушку в толпе чувств и под тяжестью твоего тела.

Ты касаешься моей щеки ладонью. И гладишь большим пальцем в приятной щекотке. Ты говоришь:

– У тебя кофта наизнанку, торопыга.

Я сразу же теряюсь в мысленной цепи, машинально поднимаю левую руку, чтобы посмотреть шов, проверить, но ты не даешь.