На языке эльфов

– Обойдешься. – Сигарета меж пальцев дымится лентой: обвязывай легкие, будут подарками на похоронах. – Кто тебя, блядь, вообще впустил?

– Было не заперто.

– И это Итану говорят, что он пустослов, – король глаза к потолку, качает головой и выдыхает дым в незримое небо, – эта дверь всегда закрыта. Ключи кто дал?

– Твоя сестра.

Да ну? Наивная моя неумница.

– Нахрена?

– Я попросил. – Такой спокойный. Ты удивляться-то вообще умеешь? Или только сиять розовыми щеками с мороза?

– Вопрос все тот же: нахрена?

Король затягивается, ты смотришь. Что разглядываешь? Как тает бумага в искрах? Как дым кошачьим хвостом закручивается вокруг зрачков?

– Я хочу познакомиться. – Твой голос ровный и голый, как фундамент под дом. Чувствуешь грядущую тяжесть, но не в курсе еще, сколько планируется этажей.

– Хвалю. Только ты не туда зашел. Это не ночной клуб, милый.

– Нет?

– Нет.

– Тогда что? – Взломщик-провокатор – занятный гость.

– Все, что осталось от королевства вечных дождей, – его величество ловит твой взгляд своим поверх тлеющей сигареты, а после тычет рукой в дверь, – так что сдавай назад, красавчик.

Ты слушаешься. Отступаешь немного, пока король тянется рукой за спину – стряхивает пепел в стеклянную коробку. Глядит на тебя мельком, краем глаза, когда тщательно и крепко затягивается. А ты опираешься спиной о стену, прямо возле вешалки для верхней одежды, и глядишь на него в ответ неотрывно. Все-таки не слушаешься. Когда же тебя огреет по голове понимание?

– Все-таки считаешь меня красивым. – Затылком касаешься стены, взгляд получается теперь из-под ресниц. Такой… довольный?

Ты дурак совсем, Чоннэ?

– Он считает, ты похож на плантацию спелых мандаринов, – слова короля теряются в дыму, хрипят, как сломанные ветки. – Если сравнивает с грудой мандаринов, значит, ты покруче, чем Ален Делон или Брэд Питт. Они же считаются красивыми? – Натурально задумавшись, он позволяет взгляду сползти к твоей обуви, уставиться сквозь пространство, вспоминая то, что считает нужным. А потом мысль сыпется карточным домом, лишается его интереса. – Неважно. Тебе пора, мандарин. Убирайся, ну, правда. Тебе нельзя тут быть.

– Почему?

– Это мой дом, букашка. – В убежище дым и краска никогда не дерутся и не вступают в спор. – Мой с Итаном дом. Сейчас утро субботы. Моя часть дня. Исключительно моя. Время идет, ты его отнимаешь.

– Ты разве уже не дорисовал?

– А сколько ты тут стоишь, взломщик?

– С самого начала.

– Зарождения Вселенной? Ноги не затекли? Поконкретнее. Когда зашел?

– Ты слушал другую песню и писал на стене… цитаты?

О! Так это первая стадия.

– Это был не я. – Еще чуть-чуть, и оранжевая цепь бумажной камеры доберется до фильтра. – То был Итан.

Мне из своего остановленного времени видно, как ты выпрямляешь голову и как будто немного хмуришься. Сосредотачиваешься. Всматриваешься. Точь-в-точь как человек, на глазах которого переставляют стаканы, а он пытается не упустить тот, содержимое которого единственно ему известно.

Когда ты хмуришься, ты не похож на ребенка. Если нужен возраст, я бы сказал, что он от тебя ускользает. Лицо застывает в каком-то холодном, плохо читаемом выражении, какие встречаются у большинства скульптур:

– А сейчас?

Может ли быть, что ты как будто и впрямь… все обо мне знаешь?

– А мне заплатят за это интервью? – Король на то и король: ищет выгоду для государства.

– Назови цену.

– М-м-м, – чем ближе пальцы, тем ярче запах краски и больше дыма на фоне озорных скучающих глаз, – натурой слабо?

– Натурой? – У тебя голова поворачивается в сторону – машинально как будто возражает.

– Ну да. – Он выдыхает очередной серый порошок и слегка поджимает губы. – Это Итан у нас недотрога. А я за любой кипиш, кроме голодовки, так что с радостью с тобой потрахаюсь.

Я по-прежнему не хочу иметь возможность читать чужие мысли. Мне кажется, это большая удача, что мне она не досталась. Если знать, что творится в твоей голове, я бы выпал даже из собственного кармана. Как с Эмпайр-Стейт в те времена, когда там еще не было ограждающих решеток и самоубийцы прыгали в безбрежный океан вечности со смотровой площадки.

– Я бы с тобой тоже с радостью. – Совсем забыл, что ты такое, Чон Чоннэ. – Но мне надо спросить разрешения.

– У кого это?

– У Итана.

– М-м-м. – Губы поджимаются театрально иронично. – Я бы похвалил, но верится с трудом, что такому парню, как ты, нужно чье-то разрешение.

– Я тоже удивлялся. – Ты не отводишь глаз. – Но недолго.

Босые ноги выделяются на фоне синего комбинезона и тают в прозрачных складках разбросанной защитной пленки, которой покрыт даже диван. Здесь хорошо отапливается, здесь очень тепло, и ты, чужеземец, наверняка уже вспотел. А король не торопится, задирает голову, выдыхает искусственный туман в искусственное небо.

Ты знаешь, что табачный дым – это ацетон, оксид и диоксид углерода, изопрен, сероводород, синильная кислота и куча других веществ?