На языке любви

Дед Пако расплылся в довольной улыбке и, тяжело встав с лавочки, направился в дом.

В доме семьи Карденья было три комнаты, кухня и небольшая пристройка — крытая летняя терраса, служившая Сильвии Карденья спальней. Когда же она покинула семью, выйдя замуж за андоррца, комната автоматически перешла по старшинству — двадцатилетней Пенелопе. Младшая же дочь Изабелла сначала возмущалась, так как слушать медвежий храп деда Пако из соседней комнаты было невыносимо, но вскоре смирилась, когда Пенелопа пообещала отдать ей комнату после того, как сама выйдет замуж. И с того дня не только мать — Тереза Карденья — желала всем сердцем поскорее выдать замуж среднюю дочь, но и младшая Иза стала ее полностью в этом поддерживать.

Комната деда Пако днем превращалась в гостиную-столовую, и старик делал вид, что это его раздражает. Однако, с другой стороны, у него появлялись новые поводы для споров, которые он так любил, хотя в семье Карденья с дедом Пако редко кто соглашался вступать в спор, считая это бессмысленной тратой времени. И поэтому старику Пако приходилось допекать своими дискуссиями о гражданской войне, о времени и религии соседей.

Дед Пако заглянул в спальню Альберто и Терезы и усмехнулся, обнаружив, что сын еще не проснулся после сиесты.

Опять перепутает день с ночью, подумал Пако и громко покашлял в кулак для того, чтобы разбудить Вето.

Альберто Карденья действительно часто путал время суток. Порой, заснув во время сиесты, он просыпался лишь на следующий день, а потом возмущался:

- Изы все еще нет дома. Уже доходит десять!

Родственники смеялись и поясняли, что сейчас десять утра, а Изабелла в школе на занятиях.

Альберто хмурился и выходил во двор, дабы убедиться, что его не разыгрывают. Потом садился на лежанку и, разморившись под утренним солнцем, вновь засыпал.

— Что тебе надо в такую рань? — Вето взглянул на циферблат часов, стрелки которых показывали четыре тридцать.

Дед Пако глухо посмеялся, повертел пальцем у виска и вышел из комнаты, тяжело передвигаясь с помощью трости.

Альберто еще раз взглянул на часы, висевшие напротив двери, посмотрел в окно, за которым раздавался звонкий смех детворы, и почесал брюшко, обтянутое пропотевшей майкой.

Действительно вечер... — подумал Вето, все еще прислушиваясь к звукам, долетающим с улицы в открытое окно. Тогда он улыбнулся, вспомнив, что скоро ужин, и нехотя встал со скрипучей кровати.

Выйдя в коридор, Альберто уловил вкусный, вызывающий аппетит запах из кухни.

Жареный лосось? — предположил он, но, открыв дверь кухни, увидел, как Тереза обваливает в муке и белом перце филе трески и опускает на раскаленную сковородку, потом быстро нарезает лук, маслины, зелень шалфея и сельдерея.

— Рыбный гуляш? — спросил Вето у жены.

Она кивнула и, взяв половинку лимона в правую ладонь, выдавила сок на сковородку.

Вето почувствовал, как забурлило в животе и, узнав у Терезы, что до ужина осталось меньше двадцати минут, покинул кухню.

Чуть позже, увидев в окне фигуру отца и развивающийся возле нее табачный дым, Вето подумал, что неплохо бы до ужина тоже посидеть на лавочке и покурить.

— Могу поспорить, что тебя разбудил голод, а не сознание того, что нормальные люди после сиесты бодрствуют! — Дед Пако посмеялся и протянул курительную трубку сыну.

— Спорь, отец, спорь, но только не со мной! Вон Диего идет... — Вето прищурил правый глаз и провел рукой по седой бородке. — Давай, я тебе его позову? Диего! — крикнул он и почувствовал легкий толчок в плечо.

— Угомонись! — захрипел Пако. — Вот еще. Надо, сам подойдет.

— Неужели ты уже успел его чем-то огорчить? - Вето наигранно зацокал. — Отец, сколько раз я тебе говорил, не перегибай палку!

Пако сплюнул и недовольно посмотрел на сына.

— Ты мне вздумал мораль читать? Я тебя воспитал и научил всему, что сам умел. А теперь, на старости лет ты набрался наглости говорить мне, что я перегибаю палку?

Вето, сам того не желая, спровоцировал отца на спор, и поэтому ему ничего не оставалось делать, как круто перевести разговор на другую тему или, в крайнем случае, зайти в дом.

К радости Вето, из открытого окна летней террасы послышалась музыка.

— Отец, правда, у меня замечательная дочь? — спросил Вето, выпуская струю табачного дыма:

Дед Пако прислушался и расплылся в улыбке.

— Пенелопа, дедушка Пако сделает все, чтобы у тебя был идеальный муж... — мечтательно изрек старик и выхватил из рук Вето табачную трубку.

Альберто хотел было задать старику вопрос: где и как дед Пако собирается найти Пенелопе идеального мужа, но прикусил язык и только покосился на отца.

2

Пенелопа Карденья любила по вечерам сидеть на крытой террасе, залитой уходящим солнцем, и играть на виолончели. Удобно усаживаясь на стул, девушка брала инструмент и, прижав его ногами, плавно водила смычком, перебирала тонкими пальчиками упругие струны.

Музыке ее научила пожилая женщина из Арагона, приехавшая в поселок Маглеус семь лет назад. Сеньора Нуччо, так звали даму, устала от гудящего, так она говорила, города и решила провести остаток своей жизни — ей тогда было около семидесяти — в провинции с чудесной природой.