На языке мертвых

— На Таганку, на Таганку давай, — вдруг осенило Анабеева. — К ведьме этой. Пусть он меня там поищет, у своей мамочки. — Прильнув к заднему стеклу, Анабеев забормотал что-то о смерти, а водитель резко крутанул руль, затормозил у входа в милицию и быстро выскочил из машины. — Куда, дурак? — закричал Анабеев. — На кладбище захотелось?

Но водитель уже не слышал его. Сорвав с головы шапку, он нырнул в подъезд и захлопнул за собой дверь.

Анабеев ловко перелез на место сбежавшего водителя, но в замке зажигания не оказалось ключа. Чертыхаясь, Анабеев выбрался из машины и сообразив, что милиция ничем не сможет ему помочь, бросился в темный двор.

Только сейчас, на бегу, Анабеев почувствовал сильную боль в левом боку и холод. Голые ступни обжигал едва выпавший снежок. На теле не было такого места, куда ни проникал бы ледяной пронизывающий ветер. Белое, больничное белье полоскалось на Анабееве, прилипало то к спине, то к животу, и от этого ему становилось еще холоднее. Все больше и больше припадая на левую ногу, Анабеев вдруг подумал, что бежать ему некуда. Микрорайон представлял собой относительно ровную местность, припорошенную снежком. Кое-где между блочными высотными домами торчали чудом уцелевшие одинокие деревья, которые только подчеркивали бесприютную пустынность пространства между домами.

От безысходности Анабееву вдруг захотелось закричать, позвать на помощь людей, попросить у них спрятать его, но микрорайон спал, и лишь в нескольких окошках едва теплился свет оранжевых ночников.

Анабееву снова стало страшно до слез. Превозмогая боль в боку, скуля и подпрыгивая, он побежал вдоль дома, обогнул его и заскочил в подъезд. Здесь он немного отдышался, затем осторожно выглянул на улицу и, убедившись, что его никто не видел, заковылял к лифту.

Поднявшись на последний этаж, Анабеев полез дальше, на чердак. Там, у машинного отделения лифта он, наконец, остановился и задумался, что делать дальше.

Анабеев совершенно окоченел, зубы его так лязгали, что в этот момент он не смог бы выговорить даже «мама». В боку у него пульсировала почти невыносимая боль, но голова была свежей. «Как же он нашел меня в больнице? — с отчаянием подумал Анабеев. — Значит, он отыщет меня и здесь. Ну что я ему сделал?!» Внезапно Анабеева осенило, и он с ужасом проговорил:

— Сын! Он мой сын!

Почувствовав непреодолимую слабость, Анабеев медленно сполз на цементный пол. Мысль о том, что это маленькое чудовище его сын, почему-то сразу успокоила Анабеева. Сказывалась сильная усталость, навалившаяся сразу, как только он расслабился. Сейчас Анабееву хотелось только одного — согреться и уснуть.

Перебравшись поближе к отопительной батарее, он прижался к ней спиной и закрыл глаза. В памяти тут же возник образ «кузнечика», но Анабееву не сделалось страшно. Наоборот, он попытался представить это нелепое, жестокое существо во всех подробностях, разобраться, какая злая сила питает его тщедушное тельце.

Засыпая, Анабеев слышал, как кабина лифта пошла вниз, а потом обратно наверх. Затем на последнем этаже из лифта кто-то вышел, и Анабеев услышал осторожные шаги, которые моментально привели его в чувство. Замерев от страха, он напрягся и, превозмогая боль в боку, встал на четвереньки. Этот кто-то, крадучись, поднимался к нему на чердак.

Не дожидаясь гостя, Анабеев прополз в квадратное чердачное отверстие, с трудом поднялся на ноги и добрался до следующей дверцы. Затем он пролез в нее и очутился в соседнем подъезде, но преследователь был уже рядом. Анабеев слышал, как тот споткнулся, шепотом проклял кромешную темноту и быстро побежал дальше.

Прыгая через три ступеньки, Анабеев бросился вниз по лестнице, почти не соображая, куда и зачем бежит. Он делал это инстинктивно, поскольку его в одночасье взбесившаяся судьба решила, что отныне он, Анабеев, должен бежать и бежать ото всех, не ведая, где его ждет остановка, которая, возможно, будет последней.

Выскочив из подъезда, Анабеев увидел милицейскую машину и рядом двух милиционеров. Не раздумывая, он бросился в противоположную сторону и услышал, как у него за спиной взревел двигатель, завизжали шины, и кто-то закричал:

— Он здесь, здесь!

Неожиданно прямо перед Анабеевым появился еще один милиционер. Малорослый, щуплый сержант широко раскинул руки и, как борец, двинулся на беглеца. Не сбавляя скорости, Анабеев понесся прямо на милиционера и тот, очевидно испугавшись страшного вида безумного здоровяка, отскочил в сторону.

Никогда в жизни Анабееву не приходилось так быстро бегать. Похожий на привидение, он летел вперед через газоны и клумбы, через дворы и подворотни, перепрыгивал через низкие и перелетал через высокие заборы. Ему самому казалось, что он едва касается ногами земли, и было что-то упоительное в этом сумасшедшем животном беге. Анабеев совершенно перестал ощущать свое тело. Оно само несло его, рассчитывая длину шага или прыжка, и делало это с такой безукоризненной точностью, что Анабеев как бы наблюдая за собой со стороны, не переставал восхищаться собственным телом.