На игле

Я спускаю и тут же вытаскиваю член. Затем я осторожно кладу её на пол, помогаю ей перевернуться на спину и извлекаю из выреза платья её огромные, налитые молоком сиськи. Я припадаю к ним словно младенец. Она поглаживает меня по голове. Я чувствую себя просто великолепно, мне очень хорошо.

— Всё было просто зашибись, — шепчу я удовлетворенно.

— Мы же ещё с тобой увидимся? — спрашивает она. — Обещаешь?

В голосе её звучит отчаянная мольба. Какая же она блядь.

Я сажусь и начинаю целовать её лицо, которое похоже на разбухший, переспелый плод. Не хотел бы я слишком завязываться на это дело. Эта сука думает, что довольно разок перепихнуться, чтобы заменить одного брата на другого. Беда в том, что, возможно, она не так уж далека от истины.

— Нам сейчас пора привести себя в порядок и сваливать, Шэрон. Они нас не поймут, если поймают. Они ничего не знают. Я знаю, что ты — отличная баба, Шэрон, но они этого ни хера не понимают.

— Я тоже знаю, что ты классный парень, — поддакивает она, но без особого убеждения.

Она была явно не пара Билли, но, с другой стороны, ни Мира Хиндлй, ни Маргарет Тэтчер тоже не были ему парой. Она просто попалась на эту дешевую херню типа «выйди замуж, роди, купи квартиру», на которую так легко попадаются телки, и так и не успела понять, кто она на самом деле такая, позволив набить себе голову вместо мозгов всем этим картофельным пюре,

В дверь снова стучат.

— Если вы не откроете дверь, я её вышибу.

Это Кэмми, сын Чарли. Сраный юный фараон, который похож на кубок Шотландии по футболу: уши, как ручки, полное отсутствие подбородка, тощая шея. Этому гондону, очевидно, взбрело в голову, что я заперся в туалете, чтобы заиметь кайф. В каком-то смысле он абсолютно прав, но не в том, который он имел в виду.

— Всё в порядке… Сейчас выходим.

Шэрон подтирается, натягивает трусы и приводит себя в порядок. Я удивлен проворством, неожиданным дня столь глубоко беременной клюшки. Мне даже не верится, что я только что её выеб. Я знаю, что утром мне будет тошно вспоминать об этом, но, как говорит Кайфолом, утро длится недолго. Нет такой пакости на душе, которую нельзя смыть парой прибауток и кружкой пива.

Я открываю дверь.

— Не парься, Диксон ты наш из Док Грин[22]. Что, никогда раньше не видел бабы на толчке?

Тупое выражение, изображающееся на его лице, только усиливает презрение, испытываемое мной по отношению к этому хмырю.

Мне не нравятся вибрации, которые царят в этом месте, поэтому я забираю Шэрон, и мы едем ко мне на квартиру. Там мы просто разговариваем. Она рассказывает мне кучу всяких вещей, которые я хотел услышать и о которых никогда не подозревали мои отец и мать, а если бы они о них узнали, то это вряд ли бы их порадовало. Шэрон рассказывала, что Билли вёл себя по отношению к ней как последнее говно. Бывало, что и бил, постоянно унижал и вообще обращался так, словно она была не человек, а кусок дерьма.

— Почему же ты тогда оставалась с ним?

— Он был мой парень. Всегда думаешь, что когда-нибудь всё пойдёт иначе, что он станет другим, что ты изменишь его.

Я понимаю её, но это глубокое заблуждение. Единственные, кому оказалось под силу хоть как-то «изменить» моего брата, — так это бойцы «временного» крыла ИРА, в сущности, такие же гондоны, как и сам он, потому что не верю я ни в какие разговоры про «борцов за свободу». Так вот, эти ублюдки превратили моего брата в фарш, которым только кошек кормить, но они, по сути дела, всего лишь нажали на кнопку. А спланирована его смерть была оранжмстской сволочью, которая заваливалась к нам каждый июль со своими лентами и флейтами и забивала голову Билли всяким дерьмом насчет короны, родины и всего прочего в том же духе. Теперь они разъедутся по домам, пыжась от гордости, и будут рассказывать всем своим дружкам, что в их семье есть теперь павший от рук ИРА при защите Ольстера. Они будут подпитывать этим свою бессмысленную злобу, пить за Билли кружку за кружкой в пабе и зарабатывать гнусную репутацию среди таких же сектантствующих засранцев, как и они сами.

Я не позволю ни одному пидору доёбываться до моего брата. Именно эти слова сказал Билли Бой Попсу Грэму и Дуги Худу, когда они явились в паб и стали мне угрожать, чтобы получить с меня деньга, которые я был должен им за наркотики. Билли заявил это с такой твердостью и однозначностью, что это даже угрозой-то нельзя было назвать. Мои мучители только переглянулись, и тут же след их простыл. Я хихикнул, вслед за мной хихикнул и Кочерыжка. Мы только что вмазались, и нам море было по колено. Билли Бой сказал мне что-то ехидное, типа «Сволочь ты вонючая!», и присоединился к своим дружкам, которые ужасно расстраивались тем, что Попс и Дуги свалили без лишних слов, лишив их тем самым повода для драки. А я хихикал и хихикал. Спасибо, ребята, это было

Билли Бой говорил мне, что я гублю себя этой отравой. Он мне говорил это не один и не два раза. Настоящая Блядь. Блядь, Блядь. Ну почему же. О, Билли. О, блядь. Я же не

Шэрон права: людей не переделаешь.