На исходе четвертого дня

– Злое дело, товарищ, самого тебя делает злым, а доброе – добрым. Другого нам не дано: или так, или этак… В молодости я был солдатом. Был в цирке однажды и видел живого тигра. Хозяин заходил к нему в клетку и даже немного играл с ним, но… глаз с него не спускал! К чему это я говорю? А к тому, что и ко мне в сад чуть ли не каждую ночь наши местные тигры приходят. Но я – тертый калач, знаю, кто и как спит, с кем спит и на каком основании… Я ловлю браконьера и говорю: «Беги! Я тебя не видел, не слышал и вообще знать не хочу… И поверь, мне за тебя стыдно, товарищ, – говорю я ему. – Разве у тебя нет языка, или совсем потерял совесть, почему не попросишь? А если жалко тебе немножко заплатить за труды старому человеку, то бери мешок и уходи… об одном прошу, больше со мной не здоровайся!..» Что же делает мой местный тигр? Становится на колени: «Прости меня, бадя Василе, – говорит, – вот тебе мой мешок и делай со мной что хочешь!..» Вот что значит с добром подойти к человеку. А покойный Кручану приходил ко мне только со злом и не раз, и не два готов был глаза выколоть мне, если не сегодня, так завтра: «У тебя, – говорит, – бадя, крадут». А я ему отвечаю: «А ты, дорогой Георге, только о ворах думаешь?! Я же, например, забочусь о людях…» Тут он начинал обычно стращать: «Я против тебя закон применю». «Хорошо, – говорю, – применяй, спасибо тебе на этом!» И как же он ко мне закон применил?… Дал мне пощечину. А я ему: «Будь здоров, дорогой, благодарю… нет, не из моей руки вышел этот закон». Ну и тут в него демон вселился, и он бил меня, а если б убил, его б расстреляли по его же закону… Ирина вмешалась и больше того раздразнила в нем демона, начал он ее поучать, свою ненаглядную половину, и едва не пришиб… Вот как оно получается, когда злом на зло отвечаешь. Нет, а надобно зло добром пресекать… Теперь, слышу, затеяли новое зло, пустили анекдот по селу, будто я имел эту Ирину Кручану… то есть имел с ней тайную связь, и будто она по моему наущению мужа засадила в тюрьму! Эх, видать, совсем помутился разум людской, и они теперь злом отвечают на мое же добро!.. Будто бы в селе уже ни одного праведника не осталось – одни воры да развратники?…

Но, честно говоря, все меньше теперь находилось охотников расспрашивать да лясы точить со сторожем Кофэелом. Сидел он в своем саду по ночам все больше один, в гордом одиночестве блистая своей добродетелью, днями же отсыпался. Конечно, он на этот сговор пожаловал бы, чтобы на дармовщинку выпить и закусить. Но вот, однако же, ближние родичи его не позвали, потому что он надоел всем смертельно своими бесконечными проповедями о собственной доброте и неблагодарности окружающих.

– Ох и глупы бабы в наше время, не приведи бог!.. – проговорила со вздохом мать невесты и будущая теща, намекая на Ирину Кручану, которая сперва засадила мужа в тюрьму, а потом просила ему помилования. Обе они с Волоокой, и жена и любовница, бегали по начальству и умоляли отпустить их Георгия. – Что это за семья такая, когда за любую обиду, за маленький мордобой – чего только не случается в доме – жена, раз-два, тянет по судам мужа! Что это за семья?…

И мать жениха, будущая свекровь, очень обрадованная этой речью кумы, головой закивала:

– Правду ты сказала, кума! Ирина сама во всем виновата, потому что семья не держится на судах, дорогие мои! И тюрьмой ее не удержишь… А если ссорятся люди и обижаются друг на друга, почаще бы им вспоминать, как они любили и целовались, не так ли?… И незачем по судам бегать… – А про себя думала: «Какая, однако, умница теща будет у моего Тудора! И дочь свою вырастила по правилам: высшее образование дала и вот воспитательницей работать пристроила… А какие у самой твердые понятия о семье и браке! Ей-богу, с такой женщиной и поговорить – удовольствие! Будет у меня в жизни радость на старости лет, по-родственному станем с нею встречаться, рассуждать о делах детей и о жизни судачить…» А вслух между тем продолжала: – Покойный мой муженек тоже бывал тяжеловат на руку, упокой господи его душу. Десятый год одна маюсь, а слезы не высыхают… Как бы он теперь радовался с нами за этим столом!.. Ведь он, бывало, прибьет, тут же и приголубит, да еще словцо теплое скажет: «Жизнь, Касандра, это загадка! И если сам разгадать не сумеешь – ведь твоя она: с ней просыпаешься, с ней засыпаешь, – то никто тебе ее не станет разгадывать…» – И, поднимая стакан: – За молодых! Успеха и счастья! Чтобы жили в понимании и по справедливости. И чтобы деток своих вывели в люди… А то вот у Кручану трое осталось…

И тут еще тесть нашел нужным добавить:

– За тебя, дорогой жених! Молчишь, слушаешь?.: Это очень похвально. Ведь я тебе что скажу: в доме всякое бывает, и хорошее и плохое, а что делает человек? Сегодня он уступит, завтра уступит его половина… Семья – это дело тонкое. Это когда двое сговариваются и строят забор без столбов и без веток… Молодая семья прежде всего от людей отгораживается, чтобы в уединении и обоюдном согласии свить своему счастью гнездо… Взять того же Кручану…

А жених думал: