На исходе дня. История ночи

Трудно преувеличить всю меру общественного презрения к ночным стражникам. Доверия не вызывали ни их полномочия, ни внешний вид. Эти люди сильно отличались от удалых красавцев в шелках и гофрированных воротниках на знаменитой картине Рембрандта, изображающей стрелковую роту капитана Франса Баннинга Кока, позже неверно названной «Ночной дозор». Ввиду отсутствия формы дозорные обычно носили драные шляпы, а также плащи и куртки из толстого сукна, чтобы уберечься от пронизывающего ночного холода. Один автор так описывал лондонского дозорного: «Он был весь укрыт длинным темным одеянием, доходящим до лодыжек, и перепоясан широким ремнем, к которому крепился фонарь». Иногда голову обматывали тряпками вместо шарфов. Английские дозорные ели лук, что служило отдельным поводом для насмешек. По словам Томаса Деккера, «они считали, что это хорошее лекарство от простуды». Поведение дозорных часто подвергалось осмеянию, и сами они нередко оказывались мишенью драматургов и поэтов. В комедии «Много шума из ничего» 1600) Шекспир использовал распространенный тип дозорного для образа констебля Кизила. Под его веселым началом приходские стражники с удовольствием отдыхают на скамейках и не замечают воров. «Самый мирный выход для вас, — поучает сторожей Кизил, — предоставить пойманному вору возможность самому показать, что он за птица, и улизнуть от вас»[25]⁵².

Некоторые стражи мудро воздерживались от слепого следования непопулярным законам, особенно если нарушения были незначительные. Так, парижский дозор не стал разгонять запоздавших кутил в кабаре, потому что они были — честными людьми».

Обвинения в коррупции, предъявляемые страже, носили всеобщий характер, причем дозорных обвиняли не только з связях с проститутками, но и во взятках, и в сговоре с ворами. Один лондонский автор писал: «Констебли, совершая обход своей территории, наведываются в дома терпимости и получают плату за невмешательство в их деятельность». Но чаще всего дозорные обвинялись в халатности: они могли вздремнуть, выпить лишнего, пропустить дежурство. В доказательство своего усердия женевские стражники должны были бросать каштаны в ящики, расставленные по пути их следования. В английской «Песне дозорных» середины XVII века как раз высмеивается леность часовых:

Закончился день. Ликуйте без меры —
Пришла благодатная ночь.
Констебль как король, а с ним его пэры
Возлечь на скамейку не прочь
И, словно на троне, поспать на славу
Ради могущества нашей державы⁵³

.

Неудивительно, что во время дежурства дозорных оскорбляли и словами, и действием. Бывало, «грязные слова и ругательства» сыпались как из рога изобилия. В Париже в их сторону летели смешные прозвища — Растяпы (savetiers) и Плоскостопные (tristes-a-pattes). Джозеф Филлпот, которому поздно вечером констебль велел возвращаться домой, огрызнулся: «Пусть портсмутский констебль поцелует меня в задницу!» Оскорбления и нападения на приходских стражников составляли значительную часть преступлений такого рода в Эссексе XVII века. А в порту далматского города Дубровника даже вооруженные патрули оказывались жертвами насилия. В датском Нестведе в 1635 году однажды ночью двое стражников прибежали к дому мэра и подняли его с постели в ночной рубашке. Оказалось, что группа башмачников с криками «Убей их! Убей их!» набросилась на них с ножами. Английский критик ворчал: «Наши дозорные внушают так мало страха, что воры над ними уже и не смеются»⁵⁴.

III

Закон меняется от утра к ночи.

Джордж Герберт (1651)⁵⁵

По всей видимости, размышлял французский ученый-правовед Жан Карбонье, нормы права породила ночь. Ночные, а не дневные деяния подвигли древние общины ввести определенные санкции против злонамеренного поведения. Но ирония в том, отмечал тот же Карбонье, что к концу Средневековья именно ночью закон почти не соблюдался. Эдикты и ордонансы были по большому счету пустыми словами. Действительно, до начала промышленной революции вечерняя жизнь оставалась вне сферы правового контроля не только в городах, но и в сельской местности, и, как изящно сформулировал Карбонье, такое положение дел можно было назвать «вакуумом права» (vide de droit). Столь слабы были властные институты и столь безграничны ночные опасности, что власти отказывались выполнять свои обязанности⁵⁶.