На исходе каменного века

Около Луху, когда она перевязывала Гала, находился Тощий Лок. Он, казалось, состоял из кожи и костей и был наполовину мертв. Только глаза у него жили нормальной жизнью. Их интересовало все, что делалось вокруг, они с любопытством смотрели на Гала, внимательно следили за каждым действием Луху.

Кроме нее, с Локом никто не разговаривал и не прикасался к нему, потому что дух болезни, поселившийся в Локе, мог перекинуться от него к другим ланнам. Луху же была стара, и духи, поразившие Лока, не желали перейти в ее тело. Да и она умела ладить с ними, хотя у нее давно не было амулета анга.

— Гал будет великим воином, как его отец, — проговорила старуха, заканчивая перевязку.

— Кто был мой отец?

— Придет час, и ты узнаешь кто, а пока Луху должна молчать.

Лок слушал, о чем они говорили, и в его больших темных глазах жила напряженная мысль.

— Ты тоже будешь здоровым, — старуха повернула свое морщинистое лицо к Тощему Локу. — Духи болезни покидают тебя. Теперь они больше всего страшатся мяса и рыбы.

Глаза у Лока заблестели от радости.

— Я принесу тебе мяса, Лок, — пообещал Гал, нарушив запрет разговаривать с отверженным.

— Осторожнее, Гал. Баок опять ступает в твой след.

— Сокол не боится шакала!

— Баок жалит, как змея, — беспокоилась Луху.

— Баок не укусит Гала, как змея, — змея ужалит его самого, — проговорил Лок, и в глазах у него зажглась мрачная сила.

Луху заметила это, улыбнулась:

— Лок получит амулет предков и станет великим анга! Тогда Луху спокойно уйдет в черные туманы…

Баок слышал, о чем они говорили. Пророчества Лока и Луху наполнили его суеверным страхом, он поспешил смешаться с другими ланнами.

Гал вышел из пещеры и присоединился к охотникам, которые свежевали оленя и кабана, предназначенных на обед. А в запасе были еще поросенок, козел, птицы и походные сумки охотников Рего, набитые жиром и копченым мясом куланов.

Мужчины работали быстро и ловко — сняли с оленя шкуру, отделили голову и ноги, удалили малоценные внутренности. Готовую для костра тушу у них тут же взяли женщины, а ноги и внутренности зверя мальчишки бросили собакам.

Шкура годилась только на кожу. Ее опустили в ручей — промыть. Очищенную от грязи и спекшейся крови, ее удобнее будет обрабатывать. Потом ее расстелят на земле шерстью вниз, растянут с помощью костяных колышков, подсушат, очистят от жира, мяса и мездры и после этого перенесут в бочажок — здесь, в непроточной воде, обильно сдобренной золой от костра, она пролежит день и ночь. Затем ее очистят от шерсти, подсушат, а чтобы она стала мягкой, пригодной для одежды и обуви, натрут с обеих сторон жиром, смешанным с мелким речным песком, и хорошенько разомнут руками. Останется разгладить ее, придать ей блеск — для этого ланны пользуются гладкими рогами и лопатками животных, — и кожа будет готова.

Из жестких кож ланны вырезали обувь, мягкие шли на одежду и головные уборы.

Накидки из кож и шкур защищали охотников от непогоды, служили им постелью и покрывалом у походных костров. При случае — сражаясь с хищником — охотник мог накидкой прикрыть себе грудь и живот.

Из кож шили также заплечные сумки, мешочки для хранения соли и огненных припасов, нарезали ремни, необходимые в хозяйстве и на охоте. Лучшие кожи получались из шкур куланов, телят и коз. В одежде из таких кож щеголяли немногие, самые сильные воины. Остальные довольствовались чем попроще. Стоило ли утруждать себя их выделкой, если нельзя было быть уверенным, что в самый последний момент они не достанутся более сильному? Лучше уж вовсе обойтись без них. Летом тепло, а в остальное время года ланны больше нуждались в шкурах, чем в кожах.

После воды и пищи для ланнов не было ничего дороже шкур. От предков они унаследовали умение выделывать меха и шить из них одежду. В случае необходимости они могли обойтись без огня и даже без оружия, но без одежды, взятой у животных, они не продержались бы. Чем больше было у них шкур, тем меньше они страдали от холода и реже уходили в черные туманы. В зимние ночи они крепко спали на меховых постелях под меховыми одеялами.

Обычно лучшие шкуры доставались самым сильным. Если охотник убивал зверя, шкура становилась собственностью его семьи. Однако часто не один, а несколько охотников поражали зверя — в этих случаях шкура доставалась тому, кто нанес самый опасный удар. Если охотники оспаривали друг у друга первенство, шкурой распоряжались Урбу и Рего. Они присуждали ее одному из претендентов или брали себе. Если же никто не претендовал на шкуру добытого зверя, ее отдавали одиноким женщинам и старикам.

Гал всегда с любопытством наблюдал, как освежевывают зверя, обрабатывают шкуры и превращают их в меха или прочнейшие кожи. У него у самого уже был небольшой охотничий опыт. Ему случалось добывать зайцев, барсуков, коз и даже волков. Он снимал с них шкуру, а Луху и Риа обрабатывали ее. Этой добычи не хватало, чтобы одеться самому и одеть Луху, Риа и Улу, но Рего заботился о том, чтобы у них не было недостатка в шкурах.